Психолог, если бы знал все детали, узнал бы больше о влиянии этой картины на Брюса. Это была история о Доне Диего Де Ля Вега, сыне богатого и влиятельного землевладельца Лос-Анжелеса — испанской колонии Нового Мира. Получив образование в Испании, он вернулся взрослым мужчиной, хорошо сложенным и хорошо образованным, — чемпионом среди фехтовальщиков, чье тело и реакции достигли совершенства. Но земля, на которую он вернулся, изменилась. Она пала под деспотизмом развращенного офицерства Испанской короны. Народ угнетали, втаптывали в грязь и обременяли непосильными налогами.

Диего не смог оставаться в стороне и безразлично наблюдать, с какой жестокостью приносят в жертву простой люд. Но он рано понял, что действовать в открытую небезопасно. Если узнают, что он сопротивляется угнетению и борется за людей, он станет человеком, отмеченным обществом. И тогда его семья и те, о ком он заботился, станут уязвимы. Поэтому он решил хитрить. Он превратился в Зорро, облаченным в черное крестоносцем в накидке и с маской на лице, сражающимся с несправедливостью. В качестве Диего он играл роль щеголя-неудачника, богатого и развращенного, праздного молодого человека, погруженного в поверхностные гедонистические удовольствия пустой жизни. А в качестве Зорро он был безжалостным мстителем, который боролся с преступлениями, совершенными против людей. Его загадочная натура и зловещая внешность вселяли ужас в сердца его врагов.

Брюс помнил, как, покидая кинотеатр, он мечтал стать таким, как Зорро. Он больше ни о чем не мог говорить, пока вместе с родителями шел по погруженным в темноту улицам города. Потом, по решению отца, которое имело роковые последствия, они свернули на аллею, чтобы сократить путь. И вот они очутились в районе, который со временем приобретет позорную известность как самая криминогенная часть города. Аллея Преступлений. А преступление, которое произошло там ночью двадцать шестого июня, было убийство.

Его звали Джо Чилл. Он был никем. Просто панк. Мелкий хулиган. С пистолетом в руке, он верил в могущество своего оружия и что способен нагнать страху на любую жертву. Но доктор Томас Уэйн не испугался и оказал сопротивление. Прогремели два выстрела. Первый унес жизнь доктора Томаса Уэйна. Второй покончил с его женой, которая при виде застреленного мужа с истерическим криком бросилась на убийцу. А восьмилетний мальчик по имени Брюс остался один-одинешенек в этом мире, жестоко обиженный судьбой. Наверное, негодяй по имени Джо Чилл пощадил его, заметив в его глазах что-то такое, что пробуравило его внутренности и дернуло за ничтожные остатки того, что когда-то называлось душой. Как будто холод пробежал по всему его телу и пробрал до самых костей.

Ее имя было Лесли Томпкинс — терапевт и патронажный работник. По ночам она часто гуляла по улицам города в районе трущоб в поисках тех, кто отвернулся от жизни, или, если поразмыслить, от которых отвернулась жизнь. Она выискивала тех, кто нуждался в ее помощи, потому что она была из тех немногих мягких и сочувствующих душ, кто заботился о близких и кто не мог помочь ничем иным кроме своей заботы. Она и нашла его сжавшимся в комочек над телами своих родителей, с широко раскрытыми, ничего не видящими глазами; слезы текли по его щекам и он раскачивался взад и вперед, издавая низкие, жалобные монотонные звуки. В этом протяжном стоне чувствовалась боль целого мира, заключенная в невинном маленьком мальчике, боль того мира, чья хрупкая реальность вдребезги разлетелась, как изящная хрустальная скульптура, рассыпавшись на сотни осколков ранящей жестокости прямо у него перед глазами.

Она раскрыла ему свое сердце и приняла к себе. Она подмазала колеса правительственной бюрократии и добилась опекунства, устроив дела таким образом, чтобы Брюс мог воспитываться дома, в Уэйн Манор; ведь он отчаянно нуждался в чем-нибудь родном и знакомом, чтобы не потерять себя и не свалиться в пропасть пугающей неизвестности.