Брюс знал, что слова Альфреда были справедливы. Но сейчас уже поздно менять направление действий, определённое, вероятно, ещё в день гибели его родителей. Оно составляло единственное оправдание существования Бэтмэна, и Бэтмэн должен выполнить своё предназначение.

Брюс попросил Альфреда принести ему кофе и открыл папку.

На ступенях здания мэрии Готэма состоялась пресс-конференция. Это было знаменательно уже само по себе. Комиссар Гордон был уверен, что ещё вчера мэр Борг проводил бы её на новых парадных трибунах, возведённых на городской площади. Мэр надеялся, что эти трибуны и связанный с ними праздник положат начало возрождению всего лучшего в их городе.

Но Джокер разрушил все планы. Его преступные действия, наоборот, превратили эти трибуны в символ преступления и анархии — что приносило Готэму зло. И, хотя Бэтмэн вспугнул его, Джокер, в определённом смысле, мог говорить о своей победе.

На следующий день трибуны были снесены.

Борг прокашлялся и заговорил. Микрофоны далеко разносили его голос.

— Праздник двухсотлетия города откладывается на неопределённое время.

Это было всё, что он смог сказать. Берг отошёл в сторону, уступая место, центральное место, новому спикеру администрации Готэма Харви Денту. Комиссар Гордон не мог и предполагать, что доживёт до того дня, когда мэр потеряет дар речи и не сможет рассказать о том, что с равным успехом можно было бы назвать и славой, и трагедией Готэма. Возрождение города было не чем иным, как личной мечтой мэра, которая должна была увековечить его имя в памяти потомков и в исторических трудах. Провал этих планов означал крах всей его политической карьеры. Впервые за всё время пребывания в администрации Борга Гордону было по-настоящему жаль его.

Между тем Дент говорил:

— Мы энергично боремся с терроризмом в любой его форме. Но на этот раз токсин был обнаружен в кофе на полицейских пунктах. Учитывая, что две трети полиции выведены из строя, мы просто не можем обеспечить общественную безопасность.

Дент сделал паузу. Кто-то выбежал из машины телекомпании и стал кричать на операторов. Гордон взглянул на мэра. Борг занервничал. Комиссар сбежал по ступеням трибуны вниз, чтобы выяснить, в чём дело. Он подошёл к группе инженеров, собравшихся вокруг монитора.

— Что тут происходит?

— Посмотрите сами, — ответил высокий лысеющий человек. — Этот монитор передаёт материал местных станций, но он идёт лишь на половине экрана.

Гордон посмотрел на монитор. Экран был разделён пополам. Левая часть показывала происходящее перед мэрией, тогда как правая была пустой — обычный, зернистый, «снежный» фон. Вдруг из этого «снега» материализовалась фигура человека, сидящего в кресле.

Гордон узнал фигуру в кресле, только когда поправили фокус. Это был Джокер.

Это я, Джокер.

Джокер дружески улыбнулся. Несмотря на странное сочетание смертельной бледности кожи и пылающего красного тона губ, его лицо, в целом, выглядело почти нормально.

— Только что, ребята, вы тут рассказывали о кое-каких еещах. Некоторые из них, должен признать, были справедливы по отношению к этому злодею — Хозяину Гриссому. Он был террористом и вором. Но, с другой стороны, он прекрасно играл в бридж. Как бы то ни было, он умер и оставил меня вместо себя.

Джокер помолчал и придвинулся к камере.

— Теперь я хочу сказать следующее: может быть, я излишне театрален, может быть, несколько груб. Но я не убийца. Я — артист.

Он придвинулся ещё ближе, и его улыбка заполнила весь экран.

— А мне нравится веселиться! Итак, ребята, я объявляю перемирие! — камера отъехала назад, чтобы показать, как он в приветственном жесте раскинул руки. — Праздник начинается!

Его объявление сопровождалось аплодисментами, записанными на плёнку.