Роберт уже не только выказывал признаки нетерпения. Подобно льву, освирепевшему от голодной диеты, он был готов загрызть первого, кто придет его кормить.

Все происходящее было возмутительно. Его наказывали, и наказывали публично.

Роберт в очередной раз взглянул на часы. Уже сорок минут он просидел в этом кресле, а каждая его минута стоит… Если она намерена с ним встретиться, то почему надо заставлять его столько ждать?

Он вскочил, снова уселся. С Робертом Хартфордом так не поступают. Она еще не знает, каков он, настоящий Хартфорд.

Его окликнул Дженкинс, не удосужившийся подойти.

– Мисс Хоуп примет вас, сэр. Мы сожалеем, что вам пришлось столько ждать, сэр.

Звонок прибывшей кабины лифта прозвучал в мозгу Паулы, как пожарная сирена. Чтобы успокоить себя, она разгладила ладонями несуществующие складки на мягкой темно-синей юбке от Сен-Лорана и подошла к двери.

Роберт ворвался в комнату, чуть не задев ее плечом и даже не взглянув, кто его впустил. Он был настолько наэлектризован, что от него, кажется, сыпались искры.

– Я не привык ждать в прихожей!

Это было последним всплеском его гневных эмоций, поточу что, когда их глаза встретились, все в нем изменилось. Глаза всегда были зеркалом его души. Сейчас душа его была ранима, беззащитна, и только от Паулы зависело вновь заронить в нее искру будущей самоуверенности, желания властвовать, покорять женские сердца.

Он показался ей похудевшим и измотанным. Ей хотелось трогать его, обнимать…

– Входи, – сказала она.

– Я, кажется, уже вошел… – Роберт не сразу угадал смысл того, что сказала Паула.

– Вернись обратно и войди…

Теперь он понял, что хотела она.

Их тела переплелись, и уже никто не ощущал, кто сверху, кто снизу. Постель пропиталась их потом, а ее влажные волосы опутывали его лицо. Пальцы их еще пытались ласкать чувствительные места, чтобы вновь возбудить желание, но это было похоже на раскаты уже ушедшей грозы, оставившей после себя свежесть и многоцветие радуги.

– Я люблю тебя, моя девочка.

– А я всегда любила тебя, Роберт.

Но радуга вдруг померкла.

– Ты слышала о том, что сделала Кристина?

– Все об этом знают. Как Каролин вынудила ее сделать это?

– О господи! Откуда же мне знать? Какие-то лесбиянские штучки. Она всегда была подвластна чужим влияниям.

– Мы сможем чем-нибудь помочь ей?

– Не думаю. Она не хочет видеться со мной. Она заперлась в «Сансет-отеле», а это место охраняется строже, чем Форт-Нокс. Даже если я как-то доберусь до нее, не уверен, что Кристина меня выслушает.

– Ей, должно быть, плохо, – с сочувствием сказала Паула.

– Она, наоборот, думает, что ей хорошо. Киркегард и ее бредовое учение затмили ей глаза. Она уже не дочь мне… А больше никого у меня нет…

Паула безмолвно проглотила обиду. Любовь разжигала в ней вдохновение.

– Возможно, мы не доберемся до Кристины, но добраться до Каролин мне вполне по силам.

– Она не захочет разговаривать с той, кого я назвал своей невестой, – возразил Роберт.

– Но она не знает, что мы уже почти поженились. Не будем терять времени, пока эта новость не распространилась.

В Звездном зале были накрыты столы для очередного торжества, и собравшаяся там обычная публика, заняв положенные места, теперь с нетерпением ожидала появления новой хозяйки «Сансет-отеля». Взгляды любопытствующих гостей буравили преграду из цветов, водруженную на самом почетном столе. За ней до определенного ею самой момента скрывалась Каролин Киркегард.

Наконец она встала и выпрямилась во весь рост, возвышаясь, как башня, построенная великанами над морем людских голов и плеч, обнаженных у женщин и облаченных в темные ткани у мужчин.