|
Двое сразу засмеялись, сообщая, что я сказал, остальным, вызывая и у них веселье тоже. Убийство мной часового те восприняли как-то легко, даже странно. В общем, те направились ко мне, даже старший, что не стал надевать ремень, а просто достал саблю. Кстати, он единственный, кто нахмурился, с некоторой тревогой глядя, как я иду к ним, держа в каждой руке по сабле. Биться с двуручными тяжело, очень непросто, и тот, видимо, это знал. Да, старший единственный из татар, кто имел кольчугу, даже с зерцалами, классно смотрится, как мускулатура у качка. Мне не по размеру, но трофей есть трофей. А так я подал голос, только чтобы понять, кто из них знает русский. Это были старший и ещё один в лисьей шапке, что возился у костра, где булькал кипятком чайник. Они тут все в таких шапках были, но у этого ещё и халат был покрасивше.
Они сразу направились ко мне, не предлагая сдаться, видимо за убийство часового решили не брать меня живым. Хотя татары на удивление рациональны, каждый раб стоит денег, а терять их те не любили, но тут был другой случай. Подскочивших двух первыми я встретил в атакующей стойке. Левой рукой блокировал удар одного и пробил горло острием сабли второму, после чего, используя инерцию правой руки, плашмя ударил первого по виску под шапкой. Это один из тех, что русский знал, он мне был нужен. Дальше отбил удар сабли третьего и пронзил ему сердце правой рукой. Работал я как машина для забивания скота, один удар – один труп. По факту противников тут для меня не было, может, с луками те и боги, но с саблями, откровенно скажу, так себе. Для галочки натасканные новички. Последним остался старший, что не лез на первые места. С этим я слегка поиграл, тот обливался потом, лицо мокрое было, видимо адреналин резко ударил, да и боялся, это было видно, ну, я и выбил из руки саблю, прижал к шее лезвие правой сабли, та, что левая, из дрянного железа, меня совсем разочаровала. Не, точно, как и большая часть трофеев, на продажу пойдёт. Может, переплавят и что путное сделают? Встав на колени, старший закрыл глаза, когда я замахнулся. Думал, что я ему голову срублю, молодец, пощады просить не стал, нет, вырубил тем же ударом плашмя, он мне живым нужен, и, достав верёвки, связал, потом добил одного подранка, видимо до сердца не достал, и связал второго русскоговорящего. Только после этого осмотрелся. Стояла полная тишина, лишь Глаша всхлипывала, забившись под ближайшую повозку. Я уверенным голосом спросил: – Все живы? Никто не пострадал? – Есть хочется. И пить, – пропищал парнишка из Заболотной, Ваней его звали, на год младше меня был. – Сейчас всё сделаем. Сразу говорю, все имущество татар моё, взятое с саблей в руке, чему вы были свидетелями, на имущество Андрея Евсеевича и новгородских купцов я не претендую. Понимаю, что на первый взгляд это глупо, но много всего, поэтому и дарю. Оказалось, среди пленных был и один купец, их двое ехало этим караваном, я так и думал, что тот мужичок с подпалённой бородой – купчина, вид и одежда выдавали это. Дальше я срезал верёвки, и все пленные бросились к крайней подводе, под ней как раз и сидела уже затихшая Глаша, её оттуда мать вытащила, обнимая, обе ревели. А остальные хватали съестное, что было тут разложено на повозке, татары даже гороховую похлёбку прихватили в чане, накрыв крышкой, так что поели хорошо, и хлеб был, и пучки зелёного лука, чеснок, отлично поснедали, и я вместе с ними. Когда все пришли в себя, утолили голод, то пора стало заняться трофеями. Пока освобождённые утаскивали трупы побитых татар подальше, чтобы не смердели да хищников к лагерю не приманивали, я для начала собрал всё оружие, снимая ремни вместе с кошелями. Саблю старшего я сразу после боя поднял, довольно цокая и изучая лезвие. Вот эта сабля другое дело, не дамаск, конечно, или булат, но хороший мастер делал. Так что левую саблю я снял, её место правая заняла, у остальных ордынцев были схожие, и менять я смысла не видел. |
