Нет… Три сестры не допустят этого. Даже безумная госпожа должна понимать, что Зверя никто не сможет ни убить, ни пленить. Даже сбежать не удастся. И если существует возможность того, что смертная плоть сможет стать вместилищем Бездны, они не допустят его прихода в их мир.

Ларин улыбнулась. Глупая она, глупая девчонка, придумавшая себе невесть что, а вот госпожа показала, что не стоит переживать. Нет, совершенно не стоит. Всё неслучайно. Ларин огляделась по сторонам и с неожиданной легкостью увидела ту крошечную тропку, которая вывела её на это странное место. Пора было возвращаться, пока её не хватились и не кинулись на поиски. Ларин не хотелось, чтобы кто‑то натолкнулся на разбойников. Девушка не желала зла ни друзьям, ни кому‑либо другому. Ведь не тронули же её…

В какой момент всё изменилось, Ларин так и не поняла… Её душа, окрыленная тем, что показала девушке слепая пряха, металась внутри грудной клетки, вызывая тот радостный трепет, заставляющий сердце сжиматься в ожидании чего‑то волшебного, радостного.

— Ирэн? — Ларин успела удивиться, когда прямо перед ней, словно из воздуха появилась рыжая девочка.

Руки Ирэн дрожали, с такой силой сжимая небольшой кинжал, что могло показаться — ещё немного и на прочной рукояти останутся следы тонких пальчиков. Малышка до крови прикусила нижнюю губу и теперь осторожно слизывала маленьким язычком выступившие солоноватые капли.

— Нет, — прошептала она. Только — только начавшая оформляться грудь нервно вздымалась. — Они должны были убить тебя. Сейчас… должны. Это ведь просто? Как и было нужно… ему. Но они нет… так нельзя. Нельзя! Как он сказал — так и должно случиться. Теперь я, чтобы он был доволен. Нет, не почувствует, но сказал…

— Ирэн? Что с тобой? — Ларин, не понимала, что творится с Ирэн. Может, припадок? Побелевшие губы девочки продолжали шептать бессмыслицу, но сама Ирэн, преодолевая себя, продолжала делать маленькие шаги.

Шепот прервался.

— Ты виновата, — отчётливо и громко произнесла Ирэн.

Взгляд стал осмысленным. Таким, что Ларин отшатнулась от нечеловеческой боли, которая отразилась в обычно тёплых, синих глазах. Теперь девочка успокоилась. Даже улыбнулась.

— Я не прощу тебя, Ларин. Но если бы он сказал — отпустила. Смогла бы забыть. Но раз пряха рассудила так…

Всхлип, больше похожий на истерический смешок, оборвал её фразу, а в следующий момент маленький кинжал вонзился в грудь Ларин. Ирэн долгую секунду вглядывалась в сузившиеся зрачки девушки и, выдернув оружие, отступила на шаг.

Больно не было. Только как‑то странно. Ларин посмотрела на испачканные в красном ладони, не понимая, почему вдруг стало так невыносимо сложно дышать. Ирэн же не могла… Маленькая звёздочка, словно ещё одна сестрёнка Белой звезды, добрая, ясная: будто бы окутанная светом. Неужели Ирэн убила её? Только что, убила Ларин. Нет. Такого просто не могло быть. Это сон — кошмар, который никак не может закончиться.

Возможно, ей просто мерещится всё? Ведь боли нет — только холод.

Ларин опустилась на землю, продолжая разглядывать окровавленные ладони.

— За что?

— Ты не вспомнишь, — голос Ирэн донесся из невообразимой дали, будто женщина накрыла голову подушкой, — никогда не вспомнишь. Не сможешь. А я помню. У Эллин были голубенькие глазки, казалось, что в них отражается небо. Такая крохотная: пальчики с прозрачными ноготками, маленькие ножки — обе ступни умещались на одной моей ладони. Она так замечательно улыбалась… моя доченька. Нет, Ларин ты никогда не вспомнишь. А я живу с этим. Живу, вспоминая её личико, её голос. Нашу семью, которую у меня отняли. Знаешь, как это, Ларин? — смотреть на тебя, мечтая убить: зубами порвать.