— Ты спаситель, Сергей. Это твоя сущность — она останется такой, в кого ты ни превратишься, кем ни попытаешься быть. Но, кажется, я уже сказал, что ты обязательно всё поймёшь…
— Пойму, и может быть, против твоих слов успею что‑то исправить. До встречи.
Связь оборвалась резко, разбив зеркало. Я не стал его восстанавливать, рассматривая свое отражение, исказившееся в мутных осколках. Они медленно, словно в замедленной съёмке, падали на каменный пол, сверкая в тусклом свете камина, как драгоценности.
— Значит, всё‑таки война, а не истребление? — Эрик, вышел из тени, отряхивая с плеч начавший таять снег. Последнее время он так же пристрастился проводить время на открытых площадках башен города. — Моя госпожа будет рада.
— Значит, война, — согласился, поднимаясь из кресла, — но не гарантирую, что твоя госпожа будет рада этой задумке.
— Нет, игрушка, не будет… Игра закончена, мальчики.
Услышав звонкий голос, я наклонил голову, чтобы никто не заметил моей странной усмешки. Алевтина сидела в том самом кресле, с которого я поднялся несколько секунд назад. Сейчас творец не выглядела хрупкой девочкой. Молодая женщина, сознание услужливо подсказало, что кроме всего прочего — женщина ослепительно красивая. Разве что этот бездушный взгляд, который портил все очарование и вызывал у меня ассоциацию с отвращением.
Алевтина вообще ассоциировалась у меня с редкой и ядовитой змеёй.
— Что тебя привело в эту скромную обитель, госпожа? — последнее слово далось без запинки и внутренних сомнений. Разве что постарался добавить немного иронии. Право слово, у Бездны не может быть господ — только слуги. Но вот догадывается ли об этом сама творец?
Я подал знак Эрику.
И мастер растворился в наплывающих тенях. Не зря же мы с Эриком трудились над пустотными щитами последние недели с тех пор, как Ирэн сыграла свою роль, "случайно" открыв Девеану моя тайну. Ничего удивительного… я не мог не ощутить, что с девочкой что‑то не так, ведь с самого начала я ассоциировал её как свою Ирэн — взрослую женщину, узнавшую боль. И этот запах отчаянья я не смог бы перепутать ни с чем иным. Понять, что я не единственный помню прошлую жизнь, было уже несложно. А дальше оставалось только играть свои роли.
Стоящий за спинкой кресла надзиратель, различив более не скрываемые эмоции, только сильнее нахмурился, сверля меня тяжёлым взглядом.
— Ты и привёл, Сергей, — Алевтина лицемерно вздохнула, — Девеан принёс тревожные вести, и мне больно видеть подтверждение им.
— Каменное сердце не может болеть, госпожа.
— Если бы это было правдой… — Алив пристально всматривалась в меня, словно надеялась отыскать чертовски важные ответы, — мне действительно больно, Сергей, что ты так бездарно использовал данный тебе шанс. Я ожидала других результатов, но вместо благородного мстителя, изучающего данные ему силы, вижу наглого щенка, убивающего невиновных людей. И этот щенок, проигнорировав щедрые дары, призвал то, что было заперто Поколением нечеловеческой ценой…
— Сколько пафоса! Ты сама дала мне свободу действий, госпожа. И я распорядился ей так, как посчитал нужным.
Творец покачала головой, повернувшись к Девеану.
— Кажется, я просила тебя проследить, чтобы эмоции не нашли лазейку раньше времени? — в её интонациях прозвучало точно отмеренное раздражение.
— Простите, Великая, — с презрением произнес Девеан последнее слово.
Кажется, Алевтина коллекционирует диковинки, не задумываясь о том, что когда‑нибудь одна из них всадит отравленный Бездной нож в сердце творцу или, скорее, в спину.
— О наказании мы поговорим позже. |