Канаш вернулся в спальню. Его левый ботинок оставлял на полу кровавые следы, как в третьесортном фильме ужасов. Плотно прикрыв за собой дверь, чтобы газ попусту не вытекал в мировое пространство, Валентин Валерьянович шагнул к окну и с треском распахнул старую разбухшую раму. Его тренированный слух уловил доносившийся с лестницы уверенный топот множества тяжелых сапог. Канаш посмотрел вниз. Прыгать было совсем невысоко.

Он приземлился на носки, присел и сразу же выпрямился, даже не коснувшись руками земли. Из-за угла выскочил человек в маске и бронежилете. Канаш выстрелил навскидку, увидел, что попал, и бросился бежать, с треском проламываясь сквозь заросли одичавшей сирени, петляя в лабиринте каких-то сараев и ныряя в дыры, проделанные предприимчивыми гражданами в поставленных здесь с неизвестной целью заборах.

Его звали Мельником из-за цвета волос. Он жил вдвоем с матерью в старом доме на Большой Бронной, от случая к случаю подрабатывал компьютерным набором и был заядлым геймером. С хакерством Мельник завязал пару лет назад после продолжительной беседы, для которой его вызвали на Лубянку. Собственно, Чек был уверен, что и без этой беседы Мельник рано или поздно бросил бы этот вид «спорта»: для этого у него был не тот характер.

Как бы то ни было, обращаться с компьютером Мельник умел прилично и вдобавок был должен Чеку полторы тысячи долларов. Он «висел» уже второй год, и надежды на то, что он вернет долг, было мало. Честно говоря, ее не было вовсе, и Чеку это было отлично известно даже тогда, когда он одалживал Мельнику деньги на новый компьютер. В тот момент это его абсолютно не волновало, да и теперь деньги ему не требовались. Ему требовалась незначительная услуга.

Дураком Мельник не был никогда, и Чек не сомневался, что предложение забыть о долге в обмен на пятиминутный сеанс работы вызовет у альбиноса определенные подозрения. Чтобы Мельнику было легче справиться с этими подозрениями. Чек прихватил с собой Баландина и начал разговор с категорического требования вернуть долг. Мать Мельника в это время отсутствовала. Баландин молча курил, прислонившись тощим задом к подоконнику, и сверлил Мельника оценивающим взглядом своих глубоко запавших глаз. Сигарету он нарочно держал в левой руке, чтобы и без того перепуганный Мельник мог хорошенько разглядеть его страшную двупалую клешню.

Ведя разговор, Чек отлично сознавал, что намерен подвергнуть Мельника смертельному риску. На мгновение он даже замолчал и прикрыл глаза, поняв, что риск — это слишком мягко сказано. Точнее было бы сказать, что он намерен убить Мельника, прикончить так же наверняка, как если бы пальнул ему в голову из своего обреза. Но Баландин был прав: ввязавшись в эту игру, надо было идти до конца, не останавливаясь ни перед чем… или не ввязываться в нее вовсе. Отступать было некуда, и Чек мастерски довел разговор до логического завершения, в качестве последней точки положив перед Мельником две заранее заготовленные бумаги: инструкцию с интернетовским адресом «Эры» и расписку, в которой говорилось, что Мельник сполна вернул долг.

До того, как сделать решительный ход, они детально изучили распорядок дня Рогозина и расположение охранявших его дачу постов. Их оказалось не так уж много: все-таки это была дача, а не военная база. Беспокойство вызывал только Канаш, появлявшийся на даче и исчезавший в неизвестном направлении совершенно неожиданно и без всякой системы. Этот человек был опасен, как вырвавшийся на оперативный простор ферзь или затаившийся в колоде джокер, и Мельник с его компьютером должен был стать фигурой, которой жертвуют для того, чтобы снять ферзя с доски.

…Похожая на оголовок дота бетонная пирамидка, вместо пулеметной амбразуры снабженная железной дверью, стояла на обочине шоссе, наполовину скрытая высокой травой и какими-то кустами с сочной темно-зеленой листвой. Чек вышел из двери, в проушине которой болтался сбитый выстрелом замок, и кивнул сидевшему в кустах Баландину.