Если бы муты не помогали ловекам, то их бы давно уже уничтожили по обе стороны от Атомных гор, а так, благодаря сотрудничеству, мы всё ещё живы и как пиндосы и еэсэсовцы не пытаются нас уничтожить, у них ничего не получается. Когда-то против нас воевали ещё и китаёсы, но они первые получили по башке так, что спрятались от нас за свою Великую Китаёсскую Стену и носа из-за неё не высовывают. С ними у нас заключено перемирие. Зато весь остальной мир нас всех считает мутантами и уродами, которых нужно обязательно уничтожить, иначе мы уничтожим их и так оно и есть. Мы действительно рано или поздно уничтожим всех «чистых людей», как они себя называют, а таких не так уж и много. Во всяком случае не больше, чем нас. В принципе чистюли правы, мы действительно все мутанты, даже те, кто не трансформировался ещё в мамкином животе.

Во внешнем мире, в котором нас зовут уродами и монстрами, тоже ведь не всё слава Богу. Подавляющее большинство просто балансирует на грани первичной трансмутации, при которой выживает и приспосабливается без квалифицированной помощи максимум семьдесят процентов людей. Там всех мутантов давно уже уничтожили и генетическая полиция готова в любую секунду сжечь каждого, у которого появятся первые признаки первичной трансмутации. Поэтому к нам часто перебегают те, у кого она началась, но этого ещё никто не заметил. Помирать ведь никому не хочется, а у нас они имеют право выбора, остановить процесс и остаться людьми или с куда большей гарантией, что они не умрут, дать трансмутации завершиться. Многие предпочитают стать мутантами, ведь тогда они смогут иметь детей, а если мутацию грубо остановить, то, извините, шансы стать отцом или матерью пятьдесят на пятьдесят. Если бы жизнь у мутантов была бы совсем уж паршивая, то наша численность не увеличивалась бы каждый год в среднем на семь процентов только за счёт перебежчиков из внешнего мира, которым мы не всегда рады. Довольно часто ими оказываются, те, кто ещё вчера нас бомбил.

Существует всего две формы мутации – жесткая и мягкая, а вот видов в обоих великое множество. Вот, кажется, чего хорошего в том, ты за несколько недель лишаешься практически всех костей? Ан, нет, не всё так плохо, ведь если превратился в человека-спрута, человека-слизня или вовсе в человека-амёбу, то перед тобой открывается масса возможностей. Все три этих основных вида делятся на множество подвидов и некоторые даже обретают способность летать, превращаясь в дирижабли, наполненные водородом, но из-за авиации врага это очень рискованное занятие. Беспилотники могут в любой момент свалиться на тебя из космоса и тогда всё, кранты. Что ни говори, а реактивные двигатели молодых летунов не выдерживают никакого сравнения с реактивными двигателями беспилотников пиндосов. Правда, самые мощные из летунов-стариков, которые способны генерировать электрические разряды огромной мощности, могут стрелять узко направленным ЭМ-импульсом и тогда кранты уже беспилотнику. Точнее не совсем кранты, ведь им не дают упасть на землю и разбиться. Они их ловят сетями, разминируют и пускают в дело.

А вот в воде мягкие муты живут припеваючи, как и под землёй, если они превращаются в мутов-копателей, но это совершенно особый народ. Они все, как правило, трансформеры и даже могут придавать себе совершенно человеческий облик, но для этого нужен очень сложный и жутко дорогой экзоскелет. В нашем отдельном штурмовом батальоне воюют тридцать шесть здоровенных мутов-копателей, которые дадут тысячу очей форы самому бешеному из всех кротов. Они способны рыть под землёй ходы со скоростью пешехода, причём в очень плотном грунте и даже камне. Тоннели у них получаются диаметром от полутора до двух метров. Муня, конечно, в такой не влезет, да и для меня он будет тесноват, но для ребят поменьше в самый раз и потому нашу роту так ценит командование и боятся пиндосы с еэсэсовцами.