– Отдай девушке деньги и не кривляйся, – попросил я Витька как можно любезнее, и, видит Бог, у меня в интонации не было ни раздражения, ни агрессии. Лишь досада на то, что вместо того, чтобы спокойно катить в Курорт в гости к смотрящему, занимаюсь на дорогах всякой ерундой. Запас времени, с которым я выехал с дачи, стремительно иссякал, а если и дальше будет так продолжаться, могу оказаться в цейтноте. А потому события надо форсировать. – Сколько стоила твоя железяка, пока ее ни изжевали эти уроды? – спросил я у девушки, и она без труда поняла, что я имею в виду. Еще раз, уже без прежней безнадеги во взгляде, посмотрела на то, что когда-то было велосипедом, и четко ответила:

– Три тыщи сто двадцать рублей…

«Ноль-ноль копеек, – добавил я про себя. – Ишь ты, как точно запомнила. Для этой малышки это, наверное, значительная сумма. Месячная зарплата».

– Слышал, ущербный? – вновь обратился я к продолжавшему совершать некие пассы руками бульбашу. – Гони стоху баксов за велик. Еще сто – за коленки. И для ровного счета – сотню за моральный ущерб. Это еще по-божески, – подвел я черту под этим судебным решением, и в этот момент белорус стремительно кинулся на меня.

Возможно, от безысходности. Возможно, оттого, что у него при себе не было денег. Или он просто не привык расплачиваться за свои грехи. Не все ли равно, в чем причина того безумства, на которое подвигся этот герой, но, как бы там ни было, он воинственно пискнул и решил неожиданно сократить дистанцию боя, войти со мной в клинч. И уже через миг налетел подбородком на мою пятку. На противоходе удар оказался более чем чувствительным даже для меня. А что уж говорить о несчастном Витьке!

Он молча лег на шоссе рядом со своим дружком.

А я, не теряя драгоценного времени, принялся деловито обшаривать их карманы. Первым на очереди оказался Витек – тот, что плохо водил свой «Рэйнж Ровер».

Документы… Пачка «Дирола»… «Кэмеллайт»… Зажигалочка «Крикет»… Та-а-ак! А вот и лопатник!

В котором я обнаружил несколько аккуратно сложенных пятисотрублевых бумажек, права, кредитную карточку и словно специально подготовленные для меня три стодолларовых купюры: первая – плата за изувеченный велосипед; вторая – компенсация за ободранные коленки; и третья – возмещение морального ущерба девчонке…

– Тебя как зовут? – повернулся я к велосипедистке, на ощупь засовывая обратно в карман белоруса бумажник. Из него я по-честному извлек лишь триста баксов, даже и не притронувшись к остальному. А лишнего нам не надо.

– Наташа. – после недолгого размышления решила представиться девушка.

– Наташа, ты вставать собираешься? Или так и решила жить на обочине? Боюсь, тебя могут неверно понять. К тому же через неделю зарядят дожди, и станет холодно. Так что давай поднимайся, – улыбнулся я девушке, и она улыбнулась в ответ.

Ослепительно улыбнулась! Очень красивая девочка. – Держи, – протянул я ей доллары. – Это в качестве компенсации. И полезай в машину. Отвезу тебя. Куда ехала?

– Домой. На дачу. – Наташа, поднявшись, вновь вперилась печальным взглядом в останки своего «Джемини». – А велик? – Она, наверное, собиралась разобрать его на запчасти. Или решила устроить ему пышные похороны.

– Брось его, – поморщился я. – Он и до аварии был всего лишь дешевой тайваньской подделкой, хоть и с итальянской фамилией.