— Как следователь я могу сказать, что лично я этим делом не занимаюсь. — Клава виновато улыбнулась и развела руками.

— Ну хорошо, а свое личное мнение по этому поводу вы можете высказать?

— Могу. Мне кажется, что этот человек элементарный негодяй.

Ведущий понимающе закивал.

— Вы смелая женщина, Клавдия Васильевна. Ну хорошо, у нас тут телефонный звонок.

— Здравствуйте, я звоню вам из Кузбасса, я шахтер. У нас уже пятый год не платят зарплату, а наш начальник купил в Москве третью квартиру. Почему его не посадили? Вор должен сидеть в тюрьме.

— Очень хороший вопрос. — Ведущий посмотрел на Дежкину. — Помните «Место встречи изменить нельзя»? Вор должен сидеть в тюрьме. '

— Да, с этим трудно поспорить. Вор должен там сидеть. Но вот я хочу спросить, а почему этому директору удалось спокойно купить три квартиры, кстати не три, а четыре, уголовное дело на него заведено. Почему у нас вообще удается безнаказанно воровать, брать взятки в бешеных размерах, строить дачи за счет учителей, врачей, пенсионеров, в пьяном виде при куче свидетелей сбивать на машине людей и даже не попадать за это в отделение милиции.

Почему? Вы же знаете, про кого я говорю.

— Да, знаю. — Ведущий кивнул.

— Почему они остаются безнаказанными? — Клава повернулась к ведущему: — Вот вы мне можете ответить на этот вопрос?

— Ну…

— Я — плохой следователь, — сказала Клавдия грустно. — Это я виновата, что вор не сидит в тюрьме.

Ведущий уставился на Клавдию и только моргал удивленно.

— Я не могу схватить за руку воров и убийц. Они гуляют на свободе. Они приходят и суют мне деньги, чтобы я закрыла дело, а я не могу их за это даже арестовать.

— Вы… У вас столько наград, в прокуратуре мне сказали, что вы ведущий специалист…

— Я ничего не могу, — махнула рукой Клавдия. — Двое так называемых приличных людей заморили голодом, а потом выбросили на мороз умирать свою старуху мать. И я это знаю. Но ничего не могу доказать. Я плохой следователь. Знаете, я шла сюда, чтобы назвать имена этих людей, но даже этого я сейчас сделать не могу.

Ведущий только развел руками.

— Я впервые беседую с человеком, который признается в собственной некомпетентности. Вы удивительная женщина. Что, неужели все так плохо?

— Хуже некуда. Вот знаете, говорят, что правоохранительные органы не любят прессу…

— Это правда. Мы сколько добивались…

— Да нам просто стыдно, — сказала Клавдия. — Нам нечего вам сказать. Мы просто очень плохо работаем. Мы работаем из рук вон плохо.

— Клавдия Васильевна, вы понимаете, что это сенсация?

Завтра вы станете знаменитой. Вас будут цитировать. А что скажет начальство? Вы не боитесь?

— Видите, как плохо. Если для того, чтобы стать знаменитой, достаточно просто сказать правду — это очень плохо. Вы простите меня.

— И все же я вам не поверю. Вы раскрыли столько преступлений…

— Еще больше я не раскрыла.

В павильоне почти ощутимо сгустилась мрачная атмосфера.

— О! У нас телефонный звонок, — без искренней радости воскликнул ведущий.

— Мы связались с вашей семьей, Клавдия Васильевна, — подхватил другой ведущий, — вот сейчас и узнаем мнение ваших детей. Алло! Это кто?

— Это Лена Дежкина.

— Лена, скажите нам, мама, когда дома, похожа на грозного следователя?

— В смысле?

— Ну, она вас ругает, запрещает вам ходить, скажем, на дискотеки?

— Нет, что вы! Она у нас вполне современная.