— Ну, если бы не знали, сейчас не сидели бы так спокойно, а бросился бы выяснять отношения.

— Ну и что?! — Голос у Федоричева начал дрожать. — То, что моя жена трахалась на стороне, еще ничего не доказывает.

— А я вообще ни с кем не трахалась! — спохватилась его жена. — Почему это вы решили, что я…

— Поздно, — перебила ее Клавдия. — Раньше эта реплика была бы к месту, а теперь вы переигрываете.

— Ну я же тебя просил — помолчи… — Федоричев схватил жену за руку и так сильно сжал, что Светлана вскрикнула от боли.

— Пусти меня, у меня на кухне дел полно. — Она неуклюже перебралась через ноги мужа и ушла на кухню.

Клава с Антоном остались вдвоем. Сидели и сверлили друг друга взглядом. Клава очень хотела, чтобы это было похоже на удава с кроликом, но Федоричев был отнюдь не кролик.

Это был скорее хорек, забившийся в угол. Хоть и боится сам, но голыми руками его не возьмешь — палец может оттяпать.

— Скажите, только честно, — просто попросила она. — Мне хочется понять. Это все из-за квартиры? Или она просто так вас допекла? Что может заставить человека пойти на такое?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — тихо ответил он, опустив глаза.

— Все вы прекрасно понимаете, Федоричев. — Клава вдруг почувствовала, что ей с каждой секундой все больше и больше хочется просто раздавить это существо, раздавить, как таракана.

— Нет, не понимаю. — Он опять посмотрел на нее. И опять его взгляд был бессмысленным и непроницаемым, как вначале.

И только тут Клавдия поняла, что проиграла. Проиграла давно, проиграла уже тогда, когда пришла сюда брать их на испуг, взывать к их совести. Если бы не пришла, они до конца жизни тряслись бы от страха при каждом звонке в дверь, ждали бы ее прихода изо дня в день. А теперь она пришла и показала, что нет у нее никаких доказательств. И значит, нечего им больше бояться. Что толку с того, что она знает, если доказать ничего не может. Ну и пусть себе знает. Главное, что другие никогда не узнают. И все останется шито-крыто. И значит, правильно они все рассчитали.

Федоричев встал и вышел на кухню. Клавдия осталась в комнате одна. Сидела на стуле и слушала, как супруги о чем-то шепчутся между собой. И смотрела на дверь в старухину комнату. Место, где была задвижка, уже было предусмотрительно закрашено красочкой. Как будто ничего и не было…

— …Ну и что? Она все равно ничего не докажет! — донесся до нее шепот Антона Ильича. — Ну и пусть себе знает…

Клава вынула из сумочки фотографию Дарьи Александровны, положила ее на столик, встала и тихонечко вышла из комнаты.

— Ну чего? — спросил Давыдов, заглядывая ей в глаза, когда она села на заднее сиденье его машины. — Все разрешилось?

— Нет. — Клава покачала головой. — Ничего не разрешилось.

Петя дальше спрашивать не стал. Страшно было интересоваться дальше.

В прокуратуру? — спросил он, повернув ключ зажигания.

— А знаешь что, Петь, отвези меня домой, если не трудно, — сказала вдруг Клава.

— Как это? — он удивленно посмотрел на нее. — Еще ведь только начало дня.

— Ну и что? — Она пожала плечами. — Не хочется мне сегодня работать. Нет настроения.

— Ну, как скажете. — Он покачал головой и начал выруливать со двора. — А когда диагностику будем делать?

— Не будем.

— Почему? — обернулся Петр.