— Зря вы стараетесь. Калека никому не нужен.

— А что, культя вместо кисти лучше? — разозлился Вилнис Грава, вспомнив напряженную ночь операции: столько усилий потребовалось, чтобы этот парень не стал инвалидом.

Даумант молчал.

Может, не надо было вмешиваться? Тогда он не раздумывал, а действовал, как подсказывала совесть. И что теперь? Однорукий калека. Какое противное слово! Как карканье вороны. А как же Байба? Ну, на этом крест! Конец мечтам и надеждам! От всех этих мыслей раскалывалась голова.

Сестричка принесла лекарство, но напрасно она заговаривала с парнем. Отвернувшись к стене, он не отвечал.

— Самое главное лекарство — воля к жизни, — говорил доктор Грава матери Дауманта. — Сначала надо победить апатию.

Мать позвонила в училище. Отсутствие Дауманта там было заметно: танцевальному коллективу не хватало танцора, редколлегии — главного художника.

Первыми к Дауманту пришли Байба и Даце.

— Ты теперь наш кровный брат, — присев на край постели, сообщила Даце. — В тебе кровь многих из нас. И мы все за тебя в ответе.

— Кому я такой калека нужен?

Байба, глотая слёзы и не в силах выговорить ни слова, смотрела на Дауманта.

— Как тебе не стыдно! Радовался бы, что голова цела, её бы тебе ни один чудо-доктор не пришил.

— Это было бы лучше для всех.

— Для кого это для всех? — возмутилась Даце. — Для матери? Для отца? Плыл по жизни сверху, как поплавок, а теперь, когда жизнь тебя испытывает, — в кусты! Одним словом, училище тебе надо кончать вместе с нами. Здесь «Технология изготовления одежды» и «Производственное обучение».

— Идите вы все… — Даумант отвернулся к стене. — Что я за портной с одной рукой?

Мать дала знать, чтобы гости вышли, и последовала за ними.

— Не плачь, Байба, — успокаивала она девушку. — Все будет хорошо. Самое страшное уже позади. Даумант вбил себе в голову, что рука останется неподвижной, и очень переживает из-за этого.

Наконец, пришел долгожданный день, когда врач снял гипсовую повязку. Рука была опухшей. Пальцы неподвижны. Суставы болели. Доктор осторожно прощупал каждую косточку.

— Согни-ка ладонь.

— Больно.

— Естественно, ведь она так долго была без движения. А теперь поздороваемся. Сожми крепче! Ещё крепче! Можешь считать, что нам обоим повезло, — улыбнулся врач.

— Я в самом деле не буду калекой?

— Нет, теперь я тебе могу это смело обещать.

— И снова смогу заниматься боксом?

— Ну это придётся отложить. По крайней мере, на год.

— Спасибо, доктор!

Кусая губы от боли, Даумант левой рукой разминал пальцы правой руки, в которую мало-помалу возвращалась жизнь.

— Всё в порядке, — сказал доктор Грава матери Дауманта. — Депрессию преодолели. Теперь начнётся выздоровление. Если так пойдёт дальше, через пару недель выпишем.

Труднее всего было по ночам. Казалось, что в кончике каждого пальца пораненной руки билось больное сердце.

— Это хорошо, что болит. Значит, кровь циркулирует. Если рука немеет, измени её положение и помассируй, — советовал доктор.

Товарищи по палате спали, временами всхрапывая, иногда постанывая от боли. В приоткрытое окно доносился горьковатый запах цветущей черёмухи.

«И чего это Даце сюда таскается? А может быть, Байба не хочет оставаться наедине со мной? — От этой мысли защемило сердце. — Мне уже восемнадцать, ей исполнится летом.