— Да. Она странная была. Словно пьяная слегка. Глаза горели.

— Что она точно сказала?

— Что ей посоветоваться со мной нужно об очень важном. Это неотложно, мол. Я сказал, что к герцогу иду, а после сразу зайду к ней. Я заинтересовался. Она не в себе была.

— И больше ничего?

Альмереджи покачал головой.

— А до этого ты её когда видел?

Ладзаро нахмурился.

— С Троицы я к ней не заглядывал.

— Что так? Не твоя очередь была? А! Понимаю, Чурубины не стало и вы все у Франчески и столпились. Так ведь Альбани сбежал… Как же это ты себя отодвинуть позволил?

Лицо Ладзаро Альмереджи перекосилось. Он взъярился.

— Плевал я! Дела были! Я, что, без шлюхи не обойдусь? — он поймал ошеломлённый взгляд д'Альвеллы и ещё больше взбесился, — не ходил я к ней. Не ходил. Кто был у неё накануне — не знаю. Она сама меня нашла. Сама. Слышишь?

— Не глухой. Слышу. Так вот — пойди и вынюхай, запряги денунциантов, узнай, кто был у неё накануне. С кем она виделась, с кем разговаривала? Она что-то поняла об убийце либо узнала его. Возможно, Черубина что-то сказала ей, а она вспомнила это на досуге.

Ладзаро и сам это понимал. Ему мучительно не хотелось сейчас вертеться возле покоев Черубины и Франчески, но служба есть служба. Он понуро поплёлся выяснять обстоятельства убийства, при этом сам начал ловить себя на странной, временами поднимающейся из утробы злости: убийца стал раздражать его. Что за неуловимая тварь? Что заставляет его убивать? Он действует продуманно, удары наносит молниеносные. Мелькает в портале фрейлин, но его никто не видит… Он сел в нише коридора. Мерзавец мог нанести удар и по… по любой из фрейлин. А помешать он будет бессилен.

Тут Альмереджи заметил Глорию Валерани. Старуха отперла дверь в чулан, потом открыла ключом сундук, вытащила оттуда шматки старого сала и тут заметила его.

— Чего тут расселся, Ладзарино? Напугал меня, — старуха Валерани отпрянула от ниши. Ладзаро разглядел, что под ногами её кружили два кота — серый и полосатый.

— Что вы тут делаете, донна Глория?

— Как что? Котов хочу покормить. Хозяйка-то их уже не накормит…. — Коты, и вправду, урча, набросились на сало.

— Вас не было, когда Иоланду убили?

— Я слышала, как в её комнате что-то упало, но значения не придала, к сыну пошла. А вернулась — узнала, что Франческу убили, шум поднялся, а у Иоланды за стенкой — тихо было. А час спустя госпожа Лавиния не дождалась её с поручением — и встревожилась. Велела двери ломать. Тут всё и всплыло.

— А Франческа к вам заходила перед смертью?

— Днём заглядывала за лавандой. Волновалась что-то.

— Она вам доверяла. Не рассказала, в чем дело?

Старуха покачала головой.

— Тебе ли не знать, Ладзарино, что у неё ни осторожности, ни здравомыслия отродясь не было?

Ладзаро вздохнул. Это он знал.

Между тем в дверь д'Альвеллы тихо стучали. Подеста поднял голову и увидел молодую женщину, укутанную в серую вдовью шаль. Она была бледна и слаба, но старалась держаться с достоинством. Подеста молча разглядывал вошедшую, пытаясь вспомнить, где видел её, что-то мелькало в памяти, но тут же и расползалось.

— Кто вы?

Женщина тяжело вздохнула.

— Диана… Я…

Подеста поднялся. Он вспомнил. Это была Диана Эрризи, дочь Руффино, разорившегося торговца сладостями, семья жила рядом с его палаццо, но съехала на окраину около двух лет назад. Девица, что и говорить, изменилась, не иначе похоронила отца. Д'Альвелла опустил руку в карман и вытащил горсть золотых монет.

— Возьми. Что, отец умер?

Диана Эрризи кивнула, но не протянула руку к деньгам.