Усмехнувшись, он вышел в коридор.

— Никуда не уходи, док.

Как только дверь закрылась у него за спиной, он позабыл о Трейсе О’Харли. К каждой из своих масок он испытывал определенную симпатию. А иначе ему не удалось бы так убедительно их изображать в течение долгого времени. Андре Кабо был суетлив и частенько напыщен, но при этом отличался безупречным вкусом, и ему невероятно везло с женщинами. Трейс почувствовал, что вошел в образ.

И все же чары Кабо не произвели впечатления на Джиллиан. Значит, ей не нравятся французы, решил Трейс, садясь в такси. Очевидно, она предпочитала занудных американских ученых вроде того Артура Стьюварда, с которым проводила время в Нью-Йорке. Этот человек был на пятнадцать лет старше Джиллиан и больше интересовался белыми мышами, чем любовными отношениями. Трейс заверил себя, что это всего лишь стандартная процедура, чтобы убедиться в собственной правоте. Ничего личного.

Трейс поправил портфель и напомнил себе, что Кабо волновала исключительно личная выгода. Он и не вспомнил бы о женщине вроде Джиллиан, стоило бы ей исчезнуть с горизонта. Но вся беда в том, что сам Трейс О’Харли слишком много о ней думал.

Она по-прежнему оставалась для него загадкой, а он привык разгадывать любую головоломку, любую женщину. Они жили в соседних комнатах, и все же благодаря ей все выглядело невинно и благопристойно. Она была ранима, горяча, напугана и полна решимости. Она обладала сильной логикой и все же не лишена мечтательности, сумев ощутить власть развалин древнего города майя. Она говорила легко, даже равнодушно, о его влечении к ней. Но когда он целовал ее, между ними вспыхивало пламя, горячее и всепоглощающее.

Она была права насчет одного — он невероятно сильно желал ее. Но она не догадывалась, что он не мог признаться даже самому себе в том, что боялся того, что произойдет, если отдастся на волю этого желания.

Когда такси остановилось у тротуара, Трейс откинулся на сиденье. И конечно же он слишком много думает о ней.

Изображая Кабо, он внимательно пересчитал деньги и с явным облегчением дал таксисту минимальные чаевые. Оправив пиджак, он решительно вошел в вестибюль отеля Кендесы.

Трейс заметил одного из телохранителей, но не останавливаясь прошел к лифтам. Он прибыл на место точно в назначенное время. В этом заключалась еще одна особенность Кабо. Лифт доставил его на верхний этаж, в президентский люкс, который часто заказывали высокопоставленные лица и главы иностранных государств.

Он постучал в дверь, которую тут же распахнул дородный телохранитель, который явно чувствовал себя неудобно в темном костюме западного стиля.

— Пожалуйста, ваше оружие, месье, — напыщенно произнес он по-французски.

Трейс извлек из пиджака автоматический пистолет 25-го калибра. Кабо предпочитал носить с собой маленький пистолетик, чтобы не испортить безупречные линии своего пиджака.

Телохранитель спрятал пистолет в карман и взмахом руки пригласил гостя в гостиную. На столе стояла открытая бутылка вина. Рядом в вазе благоухали свежие розы. В комнату абсолютно не проникали шум и жара с улицы. Усаживаясь, Трейс обратил внимание, что двери балкона не только закрыты, но и заперты. Кендеса не заставил себя долго ждать.

Этот человек не производил впечатления яркой, импозантной личности. Какие бы страсти ни бушевали в его душе, это нисколько не отражалось на манере его сдержанного поведения. Он был невысок, его традиционный стиль в одежде поражал своей безупречностью. В отличие от человека, чьи интересы он представлял, Кендеса избегал вычурных драгоценностей и ярких цветов. Его лицо было привлекательным, как у диктора теленовостей, а выправка и движения выдавали в нем бывшего солдата-сверхсрочника.

Этот человек вызывал доверие, источал уверенность и сдержанность, и в последние полтора года он нес ответственность за освобождение трех политических заложников.