– У меня есть для тебя подарок, – я тяжело дышу, а грудная клетка ходит ходуном. Смотрю на припухшие губы Веры, в ее горящие глаза, и с удовлетворением наконец то отмечаю в них живые эмоции. Протягиваю руку на заднее сиденье и передаю Вере коробочку. – Открой.

 – Тимур, не надо было.

 – Ангел, я почти всегда учитываю твои желания. И даже обещаю больше не звонить. Но решение о том, когда дарить тебе подарки, я буду принимать сам.

 На ее лице появляется крохотная улыбка.

 – Ты еще такой мальчишка.

 Я хмурюсь. Мне не нравится, что она называет меня мальчишкой. Так она как будто подчеркивает разницу в возрасте, заведомо вырывая пропасть, которую потом будет сложно перепрыгнуть.

 – Не называй меня так, – произношу серьезным голосом, а Вера закусывает нижнюю губу и кладет голову на подголовник кресла, при этом не сводя с меня взгляда. Когда ее голова вот так склонена набок, Ангел кажется беззаботнее. В ее взгляде интерес и немного озорства, что ей совсем не свойственно, но точно к лицу. – Давай, открывай, – киваю на коробочку.

 Вера развязывает бант на брендированной коробке и поднимает крышку. Молчит, а я жадно ловлю ее эмоции… которых нет.

 – Скажи что нибудь, – прошу после затянувшейся паузы. Я начинаю нервничать. Нравится? Нет? Что за реакция такая?

 Вера поворачивается ко мне лицом и, касаясь ладонью щеки, аккуратно скребет ноготками щетину. На ее лице спокойная улыбка. Ангел тянется ко мне и прикасается к моим губам своими.

 – Спасибо. Они невероятно красивые.

 Я снова перехватываю ее за затылок и углубляю поцелуй. Как же, черт возьми, мне мало этих касаний! Вера, позволив немного потерзать ее рот, мягко отстраняется.

 – Ты же понимаешь, что я не могу носить их все время?

 Я киваю.

 – Откровенно говоря, я фантазировал, как ты будешь выглядеть в них голая.

 Совершенно неожиданно на ее щеках появляется румянец, и Ангел отводит взгляд. Я заправляю за ее ухо тонкую выбившуюся прядь и выпрямляюсь на своем сидении.

 – В подстаканнике твой кофе. В этот раз я взял с корицей, – говорю и завожу машину, с удовлетворением отмечая, как Вера достает часы из коробочки и заменяет ими свои старые на тонком запястье. Любуется, крутя рукой из стороны в сторону.

 – Почему с корицей?

 – Пытаюсь выяснить, какой тебе нравится. Можешь облегчить мне задачу и сразу сказать о своих предпочтениях.

 Поймав зазор между машинами, я выезжаю на проспект в сторону отцовского дома. Сегодня я не спешу, потому что наслаждаюсь каждой проведенной вместе с Верой минутой.

 – Я не знаю. Всегда пила черный с сахаром.

 – Так я просчитался с молоком?

 Вера делает глоток из стакана и удовлетворенно мычит.

 – М м м, этот мне нравится. Нет, точно не просчитался. И за цветы спасибо, они великолепны.

 Настроение, которое было на нуле всю прошедшую неделю, резко улучшается. Я чувствую себя так, словно совершил какой то нереальный поступок. Чувство собственной значимости раздувает грудную клетку, и я готов свернуть еще пару гор ради этой женщины.

 Всю дорогу я рассказываю Вере о том, чему научился за время ее отсутствия, а она, смеясь, отвечает, что, кажется, без нее я учусь быстрее и лучше.

 – Ты, конечно, тот еще отвлекающий фактор, но я не хочу, чтобы твои труды прошли даром.

 – Ты уже половину этого предложения сказал на русском. Это повод гордиться собой.

 – А ты мной гордишься?

 Вера молчит, и я бросаю на нее быстрый взгляд. Она снова склонила голову к подголовнику и смотрит на меня светящимися глазами.