Джеффри прикусил язык, понимая, что вот-вот угодит в ловушку. Пять лет переливаний из пустого в порожнее не прошли даром: он научился вовремя останавливаться. И все-таки это давалось ему с огромным трудом. Сара даже не пыталась его понять, и, возможно, была права. Однако измена имела свою причину, которая заключалась не только в том, что он полное ничтожество.

— Ну, ты же всегда так говоришь, — не унималась бывшая супруга. — Подумаешь, мимолетная слабость! Сейчас все по-другому, а Джо ничего для тебя не значит.

— Что изменится, если я повторю еще раз?

— Ничего, — покачала головой Сара. — Думаю, ничего.

Джеффри прислонился к стене, пытаясь понять, что она задумала.

— Чего мы этим добьемся?

— Я пытаюсь тебя возненавидеть.

— Ну, это не новость, — съязвил Толливер, но Сара, судя по всему, не уловила иронии и серьезно кивнула.

Начальник полиции подвинулся к краешку стола и, болтая ногами в полутора метрах от пола, чувствовал себя полным идиотом.

— Черт! — громко прошептала Сара, и Джеффри удивленно вскинул голову. Бывшая жена сквернословила редко, и он не знал, считать ругань хорошим знаком или плохим. — Джеффри, ты меня бесишь!

— А я думал, тебе нравится по сто раз все обсасывать…

— Если еще хоть… — язвительно начала женщина, но осеклась. — Что теперь будем делать? — только и спросила она, но Толливер понял, что вопрос не риторический.

— Прости, — проговорил он, на этот раз совершенно искренне, — прости, что снова впутался в историю. Прости, что все испортил, что заставил нас, вернее, тебя, пройти через этот ад.

— И что теперь?

— Все будет, как ты захочешь.

Всхлипнув, доктор Линтон закрыла лицо руками, а когда подняла глаза, Джеффри понял: ей хочется плакать, но она изо всех сил сдерживается.

В полном замешательстве инспектор рассматривал повязку, теребя кончик пластыря.

— Не трогай! — прошептала Сара, накрывая его руку своей. Тепло ее ладони проникало даже через пластырь и вату. Толливер любовался длинными тонкими пальцами, сложным узором голубоватых вен под бледной кожей и, осторожно гладя изящную кисть, недоумевал, как смел, как мог рисковать ее любовью.

— Я все думаю о той девушке, — признался Толливер. — Так похожа на…

— На Уэнди, — подсказала Сара. Так звали несчастную малолетку, которую ему пришлось застрелить.

Не отпуская теплую женскую ладонь, он мечтал говорить о чем угодно, только не о том происшествии.

— Когда едешь в Мейкон?

Доктор Линтон взглянула на часы:

— Через полчаса мы с Карлосом встречаемся в морге.

— Удивительно, что они оба почувствовали цианид, — проговорил Толливер. — Бабушка Лены была из Гвадалахары, Карлос — чистокровный мексиканец. Может, здесь есть какая-то связь?

— Лично я не в курсе. — Сара пристально наблюдала за Джеффри, читая его, словно книгу.

— Я в порядке, — сползая со стола, объявил он.

— Знаю, — отозвалась доктор Линтон. — А что с ребенком?

— Ну, где-то должен быть отец, — проговорил Толливер, понимая, что, обнаружив отца, они фактически найдут убийцу.

— Раз Ева была беременна, то скорее всего мы имеем дело с убийством, а не с несчастным случаем, — заявила Сара и, открыв кран, тщательно вымыла руки.

— Цианид в супермаркетах не продают, — заметил Джеффри.