– А ну, замолчала! – резко оборвал её Рустам, нахмурившись. – Точно дура. Ты чего напридумывала? Что Роман сразу набросится на тебя? На неопытную? Мы тебя… Все в курсе, что ты девочка. Поэтому успокойся. Для Романа уже заказаны две профессионалки из агентства.

 Вита притихла, стараясь не расплакаться.

 Да, она дура в глазах всех этих мужчин. Не только одного Рустама. Были ещё Олег, Саид, Дмитрий. Это только те, кого она знала более менее близко, потому что они постоянно мелькали, общались с ней. Были и другие ещё. Верные псы Багровского. Его мини армия. Ждущая освобождения своего предводителя.

 Вита подтянула ноги, согнув их в коленях. Лодыжка опухала на глазах.

 Добегалась, называется.

 Кому что пыталась доказать в очередной раз?

 Когда только поймет, что она никто и звать её никак. У неё есть хозяин, и он скомандовал «к ноге».

 – Тебе нужна помощь.

 Вита не успела среагировать, как Рустам поднял её на руки и снова понёс к внедорожнику.

 – Ненавижу тебя, – негромко сказала девушка. – Вас всех ненавижу.

 – В курсе.

 На лице Рустама не дрогнул ни один мускул.

 Вита больше ничего не говорила, пока он её усаживал на сиденье. Даже плед достал из багажного отделения.

 – Рустам, отпусти меня. Пожалуйста. Ты же у них за главного, до завтрашнего дня. Отпусти, – она говорила монотонно, по привычке. – Я знаю, ты можешь. Рустам…

 – С меня Роман и спросит. Хватит, Виталина, мы всё это с тобой проходили десятки раз. Поехали. Сама вещи соберешь или завтра мне ребят прислать?

 – Сама.

 – Сначала ногу эластичным бинтом перетянуть надо. Ладно, сейчас разберемся.

 Конечно, они разберутся.

 Снова за неё.

 На что Вита надеялась именно сегодня?

 На что и все прошедшие пять лет.

 На то, что именно сегодня будет иначе. Что исчезнут люди Багровского. Что не будет больше «людей в черном».

 Пять лет. Изо дня в день она чувствовала их незримое присутствие.

 Первый раз в пятнадцать лет сцепилась с ними, ей даже удалось одному из них расцарапать лицо. Тогда они помешали ей уехать из города на автобусе. Вывели ее, кричащую и визжавшую, с вокзала, сказав короткое:

 – Нельзя. Ты остаешься.

 Она была не согласна. Кто за неё решил? У неё никого и ничего не осталось, она бродяжка. Значит, и принимать решения будет сама.

 Какой же наивной она была в тот августовский вечер. Требовала, чтобы её оставили в покое. Не смели к ней прикасаться. На её крики никто не обращал внимания. Хорошо ещё, ничем не приложили или скотчем рот не заклеили, чтобы много ни говорила.

 Она рыдала в голос, когда её привезли на съемную квартиру.

 Квартиру, которую нашли ей ЕГО люди! Не она сама…

 За первой попыткой уехать из города, было ещё несколько в тот год. Вита не желала признавать очевидное. Не могла смириться.

 Боль от потери родных разрывала сердце, а тут ещё и жестокая правда, что она больше не принадлежит себе.

– Дочка, тебе придется повзрослеть раньше положенного времени. К сожалению, так порой бывает. Жизнь несправедлива. К тебе особенно.

 К ней… Серьезно?

 Она вчера похоронила родителей. Маму и папу.

 Больше у неё никого нет.

 Она последняя…

 Мужчину, чьего имени она даже не знала, но несколько раз встречала по дороге к папину кабинету, он ей даже не улыбался. Говорил монотонно. Сдержанно.

 А ей хотелось, чтобы он ушел.

 Чтобы все ушли.