|
Нет, это был не налёт и не погром. Кто же, будучи в здравом уме и рассудке станет уничтожать старинный замок рода фон Шраммов, ведущих свою родословную со времён Фридриха Барбароссы? Нет. Просто вчера нагрянул из Берлина нынешний хозяин замка, молодой барон Макс Отто фон Шрамм со своими друзьями, такими же молодыми эсэсовцами, как и он сам. Для потомка родовитых аристократов было крайне необычным пойти в шутцштаффель, охранные отряды. Обычно прусские дворяне стремились в Люфтваффе или, на худой конец Вермахт или Панцерваффе. Но Макс всегда был оригиналом. Заканчивая Гейдельбергский университет он сошёлся с наци, которые импонировали ему своей силой и сплочённостью. Затем оказалось, что и их убеждения так же нравятся ему, как и стройные шеренги, марширующие по улицам старинного университетского городка. Уже будучи на последнем курсе он подал прошение о вступлении в ряды войск СС, и обладая от природы редким здоровьем, легко прошёл медицинскую комиссию. Достаточно было заметить, что к двадцати пяти годам он не имел даже одной пломбы на крепких белых зубах. Старый отец проклял сына и отказался от него, но Судьба благоволила к молодому немцу, и Гуго фон Шрамм не успел оформить документы, лишающие непутёвого отпрыска наследства, как неожиданный инфаркт свёл барона в могилу. Макс в это время проходил жестокую подготовку в своём штурме, будучи кандидатом, и даже не смог приехать на похороны… Так же, в Орденском Замке он получил и письмо от нотариуса, уведомляющего о получении неожиданно большого наследства и переходе титула к нему, как единственному отпрыску благородного рода. Мать у новоиспечённого барона умерла ещё раньше, пытаясь дать Гуго фон Шрамму ещё одного наследника… И вот, наконец молодой унтерштурмфюрер вместе со своими друзьями вырвался в родовое поместье почти через восемь лет после того, как его покинул. Отпраздновали возвращение. Конечно на славу… До сих пор в зале стоял крепкий дух спиртного и табачного дыма, хотя курение в ваффен СС не поощрялось, многие, тем не менее, были заядлыми курильщиками… Макс со стоном поднялся с жёсткого холодного пола, на который рухнул чуть ли не последним, поскольку пришлось исполнять обязанности хозяина до последнего, и со стоном схватился за раскалывающуюся от дикой боли голову. Да и тело затекло и двигалось с трудом. Кое-как он доковылял до длинного стола и окинул его мутным взглядом. Наконец глаза удалось сфокусировать на высокой бутылке белого стекла с такой же белой этикеткой. Майн Гот! Там ещё осталось! Трясущейся рукой кое как набулькал в стопку резко пахнущую жидкость, зажал другой рукой нос и одни махом втолкнул в себя шнапс. Желудок болезненно сжался, пытаясь не пропустить в себя отраву, но тренированный органзм легко преодолел попытки саботажа внутренних органов. Макс ухватил со стола чудом уцелевший кусочек шпика и с хрустом разжевал его. Через несколько мгновений стало легче. Интересно, а почему это прислуга не пришла убираться? А зелёная жаба! Он же сам запретил и соваться сюда… Уже ночью его ребята, хорошо надравшись разложили прямо на столе одну из этих прибалток, служащих в замке, и хорошо её… Молодой барон усмехнулся, затем нашёл сигарету в смятой пачке и закурил. Десять марок заткнут ей рот, если не захочет потерять работу. А не будет молчать — что же, прибегнем к более радикальным методам. Благо в Варшаве он кое-чему научился… Варшава…
…Чёрный жирный дым гигантским столбом вздымался над городом. Иногда в просветах мелькали силуэты «штук» с их изломанными крыльями, заходящие на видимую только им цель. Сквозь грохот канонады прорывался изредка пронзительный скрежет самолётных сирен, да визг сыпящихся авиабомб больно бил по ушам. Взрывы рвали дымное облако в клочья, и по нему пробегали волны мелко дрожащей ряби, подсвечиваемые огнём взрывчатки. Что творилось в эпицентре самого попадания, лучше было не представлять, чтобы не потерять аппетит… Иногда вырываемые неимоверной силой взрывчатки в воздухе долго кружились, прежде чем упасть на землю, обломки деревянных балок, громадные камни фундамента и брусчатка мостовой, и, самое страшное — железные листы крыш. |
