В воздухе с рёвом прошёл самолёт. Наш. «И-15». Низко, над самыми макушками. Блеснув лакированными крыльями на неярком декабрьском солнце, он снизился над самыми верхушками деревьев и, промчавшись над вытянувшейся колонной, сбросил вымпел.

— Стой! Стой, тебе говорят!

Комбриг ткнул своего возницу палкой, которую специально имел при себе на такой случай.

— Немедленно доставить донесение ко мне.

— Слушаюсь, товарищ командир!

Красноармеец отдал честь и бегом бросился через снежную целину к краснеющей на белом снегу алой ленте. Поскольку радиосвязью пользоваться Илья Васильевич не умел, то вынужден был отдавать команды либо по телефону, либо через делегатов связи. Изредка вышестоящие командиры прибегали и к такому способу передачи указаний и донесений, как авиапочта. Самолёт разведчик сбрасывал добытые сведения в специальном контейнере с привязанной к нему длинной цветной лентой для лучшего обнаружения, и на земле, достав документ, уже использовали его по назначению, либо передавали дальше по инстанциям… Комбриг следил за пробивающимся через глубокие сугробы вестовым. Вот тот уже почти добрался до вымпела, нагнулся, берёт в руки. Поворачивается, радостно машет рукой, подавая знак… Делает шаг и… В мгновение ока вырвавшийся из снега столб огня и чёрного дыма скрыл из глаз красноармейца. Гулкий грохот ударил по ушам… Когда разрыв опал, и облако дыма унеслось прочь стала видна огромная воронка и куски чего красного, разбросанного вокруг неё… Илья Васильевич выругался. Потерять донесение было очень плохо… Если бы командир дивизии знал, что было на карте, сброшенной авиаразведчиком, то несомненно, что его проклятия и ругательства удесятерились, поскольку пилот сообщал, что дивизия втягивается в ловушку. Два финских полка уже заняли позиции вдоль обочины единственной дороги. Ещё один — заканчивал обход, перекрывая пути отступления. Ну, а впереди красноармейцев ждали железобетонные доты той самой «Линии Маннергейма…»

Через два часа командиру дивизии доложили, что передовые части попали под неожиданно мощный огонь укреплений противника и залегли. Полупьяный комбриг приказал выдвинуть артиллерию для подавления «проклятых финских империалистов», и слабосильные «С-100» и «Ворошиловцы» застряли в глубоком снегу, поскольку перепуганные красноармейцы категорически, невзирая на все приказы командиров и комиссаров отказывались сходить с дороги, опасаясь вездесущих финских мин… А потом с холмиков и пригорков, окружающих вьющуюся между ними дорогу полетели гранаты, ударили пулемёты, автоматы и винтовки шюцкоровцев…

Анти Сорвинен наклонился над широко раскинувшим руки убитым красным и попытался выдернуть придавленную массивным телом винтовку. Оружие русских было лучше, чем у финнов. Оно не клинило на морозе, было проще по конструкции и выше по надёжности. Да и патроны к нему теперь куда как легче достать… Ремень захлестнул запястье, и финн наклонился, распутывая брезентовую ленту. Русский. Он ведь, в принципе и не виноват, что его погнали на войну Сталин и комиссары. Разве хотелось ему умирать, этому русскому? Но он, Анти, защищает свою страну, свою Суоми. И если ему приходится убивать таких вот русских крестьян и рабочих, то он будет это делать…

Глава 9

Норвегия. Швеция. Финляндия

Под крики вездесущих чаек караван судов швартовался к пирсу.