|
Начальник лагеря, почёсывая затылок, кивнул незнакомому лейтенанту НКВД. Тот шагнул вперёд и начал речь. Всё бы было стандартной накачкой перед работой, но вот только говорил лейтенант на незнакомом лающем языке. Урки недоумевающее пожимали плечами, переглядываясь друг с другом, зато внезапно оживились зачуханные, забитые ворами «политические». Лейтенант остановился, потом отдал короткую команду на том же незнакомом языке, и вдруг шеренги дрогнули. Несколько старых заключённых бросили руки на плечи впереди стоящих зеков, требуя прохода, те машинально шагнули вперёд и в сторону, и «политики» вышли из строя. Лейтенант чуть подождал, затем вновь скомандовал, вышедшие сомкнулись, и их под конвоем увели в баню, остальные пошли на работы… Поскольку после большой чистки образовалось множество вакантных мест, а так же в связи с острейшей нехваткой переводчиков товарища Берию осенила гениальная мысль — использовать арестованных ранее «бывших». Он не понаслышке знал, что получившие образование до революции языки знали твёрдо. И часто — не по одному. И вот теперь практически по всем таёжным и заполярным лагерям разъехались эмиссары Лаврентия Палыча, разыскивая и вытаскивая на свободу грамотных людей. На происхождение было приказано не обращать внимания. Тем более, что Отечество в опасности. А поскольку большинство «бывших» было арестовано в приснопамятные времена иудейского засилья в «ЧК», то сейчас они автоматически попадали под амнистию, объявленную Сталиным. Так вот и поехали бывшие поручики, штабс-капитаны, полковники и подполковники обратно. Из Сибири и полярной тундры в Россию. Пусть пока и переводчиками, но в глубине души тлела надежда, что раз поняли и простили, то ещё и ДОВЕРЯТ…
Владимир приник в перископу командира, наблюдая за тем, как союзники готовились к первому залпу. Небольшой кран, установленный на платформе заряжающей машины огромной мортиры, надрываясь, поднял массивный снаряд, толкатель плотно задвинул его в ствол. Следом скользнули пороховые заряды. Легла на место гильза с капсюлем, мягко стал на место затвор… кургузый, неимоверного калибра ствол медленно поплыл к горизонту, БУМ!!! Вздрогнула земля, вырвалось ослепительное пламя, облако кордитового дыма, окутавшее самоходную мортиру, почти мгновенно рассеялось. И вновь — кран, снаряд, заряд, гильза… Артиллеристы работали. Не суетились, не спешили, просто РАБОТАЛИ. Каждые десять минут снаряд в две тысячи сто семьдесят километров улетал на шесть километров, перемешивая в прах траншеи, блиндажи, линии заграждений. Заставляя детонировать минные поля, густо поставленные перед франко-английскими окопами. Стирая с лица земли сразу по несколько сотен метров инженерных сооружений… — Лихо бьют, товарищ командир! — Лихо… — Согласился Владимир. Он никогда ещё не видел ничего подобного. После освобождения из штрафбата его направили в Харьков, в учебную часть. Там ему пришлось переучиваться на новую технику. Это были первые увиденные им новейшие средние танки «Т-34», конструктора Кошкина. Покатая толстая броня, длинноствольная крупнокалиберная пушка. Дизель в пятьсот сил. Четыре человека экипаж. Рация. Петров сразу влюбился в новую машину и всецело отдался любимому делу. С утра до вечера шли занятия о изучению материальной части, тактике действия, использованию новой техники. И незаметно как-то всё менялось вокруг. Через месяц у них в части вдруг сменилось множество преподавателей, а так же появились новые. Немцы. И в немаленьких чинах. Они читали лекции на своём языке, через переводчиков. Те тоже были странными личностями. Как правило, в плохо сшитой полевой форме, висевшей на них, как на корове седло, без знаков различия, со следами морозных ожогов на щеках, выпавшими от цинги зубами, но язык знавшими превосходно. Да и велись занятия пусть и с немецкой педантичностью, но до жути интересно. |
