– Ваша-то выгода в чем? – спросил ее мистер Букаваж.

– Простите, не поняла?

– Вот вы мне звоните, когда я прилег отдохнуть. Кто-то же вам за это платит. Чего ради?

– Ну, по сути дела мы координаторы. Ведь у вас и ваших соседей, скорее всего, нет времени и опыта, чтобы самим создать микроколлектив для энергетической утилизации отходов, и поэтому вы упускаете возможность получить более чистую и дешевую электроэнергию и определенные налоговые преимущества. Мы и наши партнеры владеем опытом и знаниями, которые помогут вам обрести бóльшую энергетическую независимость.

– Ясно, но кто вам платит?

– Как вы, вероятно, знаете, очень большое количество средств из бюджета штата и федерального бюджета идет на поддержку инициатив по использованию возобновляемой энергии. Мы получаем свою долю на покрытие расходов, а остальная часть сэкономленных средств достанется вашему сообществу.

– Иными словами, с меня дерут налоги на все эти затеи, а теперь я, может быть, получу что-нибудь обратно.

– Интересная мысль, – сказала Пип. – Но на самом деле все немного сложнее. Во многих случаях прямых налогов для финансирования этих инициатив вы не платите. При этом – потенциально – вы получаете налоговые субсидии и более чистую, более дешевую энергию.

– Сжигая свой собственный мусор.

– Да, в этой области есть просто поразительные новые технологии. Сверхчистые, сверхэкономные.

Куда бы еще вставить налоговые льготы? Пип так до сих пор и не избавилась от страха перед тем, что Игорь называл “моментом давления”; но, кажется, с мистером Букаважем этот момент настал, никуда не денешься. Она набрала в грудь побольше воздуху.

– У меня создалось впечатление, что вас могут заинтересовать подробности.

Мистер Букаваж пробормотал в ответ что-то невнятное, кажется “свой собственный мусор”, и бросил трубку.

– Да чтоб тебя! – выругала Пип отключившегося собеседника, но тут же об этом пожалела. Вопросы мистер Букаваж задавал вполне разумные, а с фамилией ему не повезло, и к тому же друзей у него нет по соседству. Такая же, наверно, одинокая душа, как ее мать, а Пип ко всякому, кто напоминал мать, питала какое-то беспомощное сочувствие.

Поскольку мама не водила машину и в таком маленьком местечке, как Фелтон, ей не требовалось удостоверение личности с фотографией, а дальше центральной части Санта-Круза она никуда из Фелтона не отлучалась, то единственным документом ей служила карточка социального страхования на имя “Пенелопа Тайлер” (без второго имени). Чтобы получить эту карточку на имя, которое она приняла уже взрослой, мать должна была представить либо подложное свидетельство о рождении, либо подлинник настоящего свидетельства о рождении и юридический документ о перемене имени. Пип не раз тщательно прочесала материнские вещи, но ничего подобного не обнаружила, не нашла и ключей от банковского сейфа и пришла к выводу, что мать либо уничтожила документы, либо зарыла их в землю, как только получила новую карточку соцстрахования. В каком-нибудь окружном суде, возможно, хранится запись о перемене имени, но округов в Соединенных Штатах великое множество, и лишь малая часть из них выложила свои архивы в интернет, а Пип даже не знала, с какой части страны начинать поиски. Она перебрала все мыслимые комбинации ключевых слов, испробовала все платные поисковые системы, но в итоге выяснила лишь одно: возможности поисковых систем весьма преувеличены.

В раннем детстве Пип удовлетворялась расплывчатыми историями, но к одиннадцати годам стала задавать вопросы так настойчиво, что мама согласилась “рассказать ей все”.