– И все же она доверяет вам…

– Вы о ключах, мсье? – Я тряхнул кольцом. – Ну да, доверяет. Кровь не вода, знаете ли.

Инспектор прошел в мастерскую, а я остался стоять на пороге. Сыщик на миг замер посреди студии, потом откинул занавес с одного из полотен и задумчиво заломил крутую бровь.

– Что скажете?

Я подошел, взглянул на картину с тремя танцовщицами и пожал плечами.

– Ничего в этом не понимаю, но как по мне – ему повезло с натурщицами!

Моран снисходительно улыбнулся и начал осматривать незаконченные работы. Многие из них оказались выполнены в стиле абстракционизма, их черно-красно-оранжевыми тонами Пьетро пытался раскрыть тему огня. Другим его постоянным сюжетом выступали ночная река и черный, едва различимый дом на заднем плане, но хватало и обнаженной натуры. По правде, таких картин было больше всего.

– Госпожа Робер состояла в отношениях с Пьетро Моретти? – спросил сыщик некоторое время спустя.

– С чего вы взяли? – опешил я от неожиданности.

– На некоторых полотнах она изображена обнаженной, – пояснил свой интерес инспектор. – А кроме того, как еще безвестный художник мог оплачивать аренду мастерской?

– Об этом вам лучше спросить у кузины.

– Спрошу, – кивнул Моран. – Так где, говорите, я могу опросить персонал?

– Здесь?

– Не самое подходящее помещение.

Я на миг задумался, потом вспомнил о кабинете графа Гетти на втором этаже и попросил:

– Следуйте за мной.

Кабинет супруга Софи встретил нас полумраком. Сюда редко кто заглядывал, и окна закрывали плотные шторы. Их я первым делом и отдернул, запустив в просторную комнату лучи заходящего солнца. Пыль здесь протирали каждую неделю, поэтому никакой дополнительной уборки не понадобилось.

– Проходите! – пригласил я внутрь инспектора. – С кем хотите поговорить?

Моран переступил через порог и внимательно оглядел обстановку. Рабочий стол с висевшим на стене за ним пейзажем сыщик по какой-то причине забраковал и остановил свой выбор на одном из кресел у камина. Уселся в то, что было развернуто высокой спинкой к окну, и почти растворился в густой тени. На свету остались лишь убранные на подлокотник руки; в перстне заискрился крупный желтый бриллиант.

– Морис Тома, знаете такого? – спросил Моран.

– Нет, мсье, – ответил я, но сразу прищелкнул пальцами, будто поймал нужное воспоминание. – Буфетчик?

– Он самый. Приведите его. И передайте пепельницу.

Получив хрустальную пепельницу, сыщик достал пачку «Честерфилда» и закурил, а я отправился за буфетчиком. Тот командовал официантами и следил за правильной сервировкой столов, но, памятуя о распоряжении хозяйки, отказаться от общения с нашим гостем не посмел. Только пробурчал под нос какое-то ругательство и на миг задержался у зеркала. Разгладил выглядывавший из-под фрака черный жилет и слегка сдвинул в сторону черную же бабочку. Думаю, поправил бы и прикрывавший лысину парик, но при мне делать это постеснялся.

Я привел буфетчика в кабинет графа, и Морис замялся на пороге, не решаясь ступить внутрь.

– Присаживайтесь, любезный! – указал тогда инспектор на кресло напротив. – Жан-Пьер, не уходите. Хочу, чтобы вы присутствовали при беседе. Я ведь здесь неофициально…

При этих словах буфетчик встрепенулся и напомнил:

– Я все рассказал в Ньютон-Маркте! Под протокол!

– Знаю, я читал, – спокойно подтвердил Моран и требовательно взглянул на меня.