— Какого это, грибница? — Уолтруд машет дымом в воздухе. Ей нравится называть нас ненормальными людьми, грибниками. Это место, в котором меня пытают, называется Грибной палатой. Это сленг всех сестер и смотрителей. Помимо той аналогии с тем, что многие грибы ядовиты, они верят в то, что шоковая терапия превращает в кашу мозги пациентов, и они считают это забавным.

Уверена, Уолтруд и Огир не хотят, чтобы я умерла. Что в этом веселого? Для них это чистое наслаждение — смотреть, как я страдаю. Жизнь в подземелье довольно скучна для сестер и смотрителей. Я могу видеть это во взгляде Уолтруд. Вот в чем проблема вменяемых людей. Практически всегда у них есть право убивать тех, кого они считают больными.

— Боже, — я поднимаюсь вопреки боли и скалюсь Огиру в ответ. — Я просто сумасшедшая девчонка. Ничего личного. — Думаю, я заслужила это за попытку побега.

Два часа спустя, я возвращаюсь в свою камеру. Боль и дрожь — последнее, что меня волнует. Я чувствую себя здесь одинокой без своей Тигровой Лилии. Уорден Огир говорит, что она выжила и сейчас в новом горшке и ее отправили в кабинет к доктору Тому Траклу, чтобы ему было веселее. Бедненькая Тигровая Лилия, теперь она в руках того жестокого человека.

Через несколько минут Уолтруд говорит мне, что у меня посетители.

ГЛАВА 9

Зал Посещений, Рэдклифф, психиатрическая больница, Оксфорд.

В зале посещений я сижу напротив своей матери и двух сестер. Между нами нет перегородки. Только столы. Посещение может длиться полтора часа максимум. Пациенты Рэдклиффа всегда ведут себя хорошо. Достаточно лишь одного грозного взгляда от Уордена Огира или сестры Уолтруд.

— Как ты, Алиса? — моя мама протягивает руку, чтобы коснуться моей руки. Я позволяю ей это сделать, хотя не уверена, что она моя мать. У нее тусклые спутанные коричневые волосы. На глазах слезы. Думаю, она меня любит.

— Больна, — выдавливаю слабую улыбку.

Лорина и Эдит, мои сестры, широко лыбятся прикрывая руками рот. Их глаза светятся. Они больше походят на сводных сестер. Не думаю, что они вообще меня любят.

— Не говори так, дорогая, — серьезность моей матери должна на меня подействовать. Но этого не происходит. Может быть, потому что я ненормальная. Я даже имени ее не помню и я не спрашиваю. Интересно, почему я помню имена своих сестер. Может, потому что они ко мне плохо относятся. Вообще мне все равно, я повстречала их всех всего неделю назад. До того я могла быть совершенно другим человеком. По крайней мере, это можно предположить по тату, что у меня на предплечье. — У тебя сейчас просто трудные времена. — Моя мама все еще достаточно небезразлична, чтобы заставить поверить меня, что она моя мать.

— Ты можешь меня отсюда вытащить? — пресекаю я драму.

— Ну вот, началось, — говорит Эдит. Лорина закатывает глаза и смотрит в сторону. Мне кажется, она смотрит на хорошенького парня, который навещает свою мать рядом с нами.

Тем не менее, я игнорирую их обеих. Вряд ли они мне помогут.

— Как давно я здесь? — спрашиваю я свою мать.

— Два года, — снова вступает в разговор Лорина. Такое ощущение, что она вот-вот высунет мне язык. — Ты здесь с семнадцати лет.

— И почему я здесь? — А настоящий вопрос: «Кто я такая?». Но нельзя спросить об этом кого-то, если вы хотите, чтобы они думали, что вы нормальны.

— Ты убила своих одноклассников, каждого, до единого, — слова Эдит бьют по мне, словно камнями. Думаю, она старшая. Она чертовски серьезная. Лорина более игривая, озабоченная своими наманикюренными ноготками.