— В самом деле? — небрежно спросил он. — Мы уже проверяли их на Мишель, и каким-то образом она сумела предать нас — потому что твое снотворное не подействовало.
Черные брови Ди слегка приподнялись. Она накручивала на палец прядь волос и снова отпускала.
— Это совсем другое дело. Там все зависело от дозы. Сначала доза была слишком большой, затем слишком маленькой — я же объясняла тебе.
Хьюстон обернулся к ней, заметив нервозные, порывистые движения рук Детры:
— Ты говорила правду?
Детра поспешно отдернула руку от волос. Она поднялась с постели и расправила складки своего бледно-лилового платья, пытаясь вытереть мгновенно вспотевшие ладони. Подойдя к запыленному окну, она отодвинула шторы.
— День в самый раз для прогулки по Сентрал-парку, Если хочешь, мы можем проехаться мимо отеля. Иногда Этан и Мишель сидят на балконе — я видела это своими глазами.
— Сентрал-парк… — задумчиво протянул он. — Да, я не прочь увидеть. Но как насчет тебя? У тебя еще есть время до работы?
— Сегодня у меня выходной.
Это был первый выходной с тех пор, как Детра нанялась на работу в отель «Святой Марк». Пропущенный день не заботил ее: возможно, боль слегка приутихнет, но яд все равно останется в организме Мишель. Детру немного удивляло, что у Мишель до сих пор не случился выкидыш — к этому времени она должна была уже потерять ребенка. Единственным объяснением было то, что Мишель принимала яд не трижды в день, поскольку ела от силы два раза.
Но Детра считала, что это даже к лучшему — врачу будет труднее определить, чем вызвана странная болезнь.
Детра задернула шторы и отвернулась от окна.
— Пойдем в парк, — сказала она. — Ты прав, тебе действительно пора выбраться отсюда. Свежий воздух нам обоим пойдет на пользу.
— Ничего не понимаю, доктор, — произнесла Мишель. — Мне казалось, что у меня начинается та же самая болезнь, что у Этана, но на следующее утро я была совсем здорова. С тех пор прошло уже четыре дня. Тогда вы видели меня и помните, как я выглядела. Теперь со мной все в порядке, но Этан слабеет день ото дня.
— Незачем говорить обо мне так, словно меня здесь нет, — заметил Этан из спальни. — Лучше войдите, избавьте меня от необходимости подслушивать.
Мишель вздохнула, но Скотт Тернер, казалось, был доволен строптивостью пациента. Он последовал за Мишель в спальню.
— Ваша жена говорила, что ее недомогание прошло уже на следующее утро, а вы по-прежнему больны. Вы хотите услышать что-нибудь еще?
С видимым усилием Этан выпрямился.
— Нет, — мрачно отозвался он. — Больше ничего. Что за чертовщина со мной творится?
— Ты хочешь сказать, помимо испортившегося характера? — невозмутимо поправила Мишель. — Прошу вас, доктор Тернер, не принимайте его слова близко к сердцу. Я подожду в соседней комнате, пока вы осмотрите его. Позовите меня, если понадобится помощь.
Скотт дождался, пока Мишель закроет за собой дверь, и присел на постель. Открыв кожаный саквояж, он достал стетоскоп, прослушал сердце Этана и долго вглядывался ему в глаза, поочередно отворачивая нижние веки.
— У вашей жены острый язычок, — заметил он.
— Да, она такая. Врач усмехнулся.
— Моя тоже. — Он поднялся и потянул кисти штор на высоких окнах, затемняя комнату. Шторы опустились.
— Вы не любите солнечный свет? — удивился Этан.
— Напротив. Но мне нужно кое-что посмотреть. Этан не понял, зачем врачу понадобился полумрак, чтобы что-то разглядеть, но оставил свое мнение при себе. |