Баранников видел, что удержать заключенных от самосуда вряд ли удастся, они ждут только, когда кончится допрос. Но он твердо знал, что допустить этого не имеет права, хотя и сам не прочь был бы разрядить обойму в этих съежившихся от страха палачей.

Закончив допрос, он обратился к заключенным:

— Спокойно, товарищи, сейчас мы их будем судить.

— Зачем? — раздался возмущенный крик.— А они нас судили?

— Делать так, как они, мы не будем! — крикнул Баранников.— Приказываю прекратить разговоры!

В наступившей тишине Баранников обратился к эсэсовцам и потребовал назвать свои фамилии. Все четыре фамилии он предложил узникам запомнить, чтобы затем внести их в обвинительный документ. Сотни людей вслух и про себя повторяли четыре немецкие фамилии.

— Какой будет приговор? — спросил Баранников.

— Смерть! — на едином дыхании прозвучал многоголосый ответ.

Эсэсовцев вывели из штольни, и группа бойцов ударно- . го отряда под командованием старшего лейтенанта привела приговор в исполнение.

— Правильно, русский! — кричали Баранникову со всех сторон.

Людям пришлось по душе, что все сделано достойно и по форме.

Начало светать. Во все стороны лагеря были посланы разведчики. К Баранникову подошел Шарль Борсак и с ним десятка полтора французов.

— У нас возникла идея,— волнуясь, заговорил Борсак.— Сесть на грузовик и попробовать спасти тех, кого погнали в западню. Вот мои товарищи — добровольцы на это дело. Ведь там наши соотечественники, надо спасти их.

Баранников и сам все время думал о тысячах товарищей, которые пошли за провокаторами, но как им помочь, он не знал. Там орудует большая банда эсэсовцев. А что могут сделать против них пятнадцать человек, из которых не все имеют оружие?

Он сказал об этом Борсаку.

— У нас четыре автомата, гранаты,— все больше волновался француз.— Мы налетим сзади, поднимем панику, а там видно будет.

— Что — видно будет? — безжалостно спросил Баранников.— Как вас всех перебьют гитлеровцы?

— Но зато мы будем знать, что сделали все для спасения товарищей! — крикнул Борсак, и французы горячо его поддержали.

Баранников видел, что их не остановишь. Он молча обнял Шарля Борсака.

— Мы увидимся, Сергей, мы увидимся! — бормотал француз.

А его товарищи, вздымая сжатые кулаки, кричали:

— Вив! Вив!

Спустя несколько минут грузовик промчался к восточным воротам. Стоявшие в его кузове французы пели «Марсельезу». Шарль Борсак стоял на подножке и махал рукой.

Баранников смотрел вслед машине, не замечая, что по лицу его текут слезы.

Над горизонтом показался слепящий диск солнца. Люди смотрели на солнце с таким выражением, будто видели какое-то радостное чудо. И вдруг все услышали жаворонка. Подсвеченный солнцем и оттого похожий на комочек золота, он трепетал над горой и пел свою беспечную песню. Люди смотрели на жаворонка, и то ли от непривычки к солнечному свету, то ли еще от чего, глаза их слезились.

Громкий треск с запада прозвучал, как взрыв. Люди вздрогнули.

Танки, танки!—кричал бежавший из леса дозорный.

— Быстро все в штольню! — скомандовал Баранников.— У кого гранаты — остаться со мной.

Два танка снесли ворота, подкатили к подножию горы и остановились. Из открывшихся люков высунулись танкисты. Оглядевшись, они вылезли из башни и соскочили на землю. В пролом въехало несколько «виллисов» с солдатами.

— Это американцы!—крикнул кто-то и побежал к танкистам.

— Назад! — приказал Баранников.

Но остановить людей было уже нельзя.