Она уже собиралась произнести имя Жана — быть может, единственного человека, который мог бы защитить Бриджету... Но та, собрав все силы, поднялась и прошептала:

— Нет, Клара... нет! Из сострадания к моему сыну... из уважения к его памяти — молчите!

Тут крики и угрозы возобновились с новой силой. Толпа все росла, охваченная неистовым возбуждением, которое подчас толкает на самые низкие поступки.

Де Водрель и Годж попытались отнять у толпы ее жертву. Некоторые из их друзей, привлеченные шумом, пришли им на помощь. Но тщетно пытались они освободить Бриджету, а с нею и Клару, крепко обнявшую ее.

— Смерть ей! Смерть жене Симона Моргаза! — рычала обезумевшая толпа.

Внезапно на берегу появился какой-то человек. Растолкав толпу, он протиснулся вперед, решительно вырвал Бриджету из рук тех, кто готовился нанести ей последний удар, и воскликнул: «Матушка!»

Это был Жан Безымянный, это был Жан Моргаз!

Глава XI

ИСКУПЛЕНИЕ

Вот при каких обстоятельствах имя Моргаза было услышано защитниками острова Нейви.

Как помнят читатели, уже не раз случалось, что о приготовлениях к сопротивлению, о пунктах, которые укреплялись с целью отражения нападения королевских войск, о некоторых попытках форсировать Ниагару становилось известно в лагере Макнаба. Очевидно, в ряды патриотов проник лазутчик, державший противника, в курсе всего, что происходило на острове. Но тщетно пытались обнаружить предателя, чтобы расправиться с ним, — он всегда ускользал от розысков, которые велись даже в деревнях американского побережья.

Этим лазутчиком был не кто иной, как Рип. Разозленный своими последними неудачами, которые вылились в значительные потери, отразившиеся на делах его конторы, глава фирмы «Рип и К°» решился на смелое предприятие, надеясь возместить все убытки. А они действительно были крупными. Ему не удалось выполнить свое обязательство на ферме «Шипоган», где его отряду пришлось обратиться в бегство. В Сен-Шарле, как вы знаете, он опять упустил Жана Безымянного, спрятавшегося тогда в «Запертом доме». Наконец, не его служащие, а люди начальника полиции Комо арестовали этого мятежника.

Рип, решивший взять реванш и, не имея больше возможности заниматься «делом Жана Безымянного», поскольку все считали, что осужденный казнен в крепости Фронтенак, надумал тайно отправиться на остров Нейви. Он подрядился осведомлять полковника Макнаба при помощи условной сигнализации о том, какие оборонительные работы ведутся на острове и в каком месте можно будет попытаться высадиться туда. Разумеется, решившись на такую авантюру, он рисковал жизнью. Узнай его кто-нибудь, ему нечего было надеяться на пощаду: его убили бы как собаку. Но зато если ему удастся поспособствовать взятию острова — что неизбежно повлекло бы за собой гибель главных лидеров и, было бы концом революционного подъема 1837 года, — он получит кругленькую сумму.

Поставив себе такую цель, Рип добрался до правого берега Ниагары. Там из Шлоссера он под видом туриста переправился на «Каролине» на остров Нейви и внедрился в лагерь повстанцев.

Действительно, одежда, густая борода, которую он теперь носил, новые манеры, которые в совершенстве усвоил, и даже измененный голос сделали этого проныру неузнаваемым. Правда, на острове были люди, которые все же могли бы узнать его — де Водрель и его дочь, Том Арше со своими сыновьями, с которыми Рип сталкивался на ферме «Шипоган», а также мэтр Ник, которого он никак не ожидал встретить среди повстанцев. Но, к счастью для Рипа, он изменил свою внешность столь успешно, что ни у кого из них не возникло ни малейшего подозрения на его счет. Таким образом, он смог без всякого риска заниматься своим шпионским ремеслом и, когда это было нужно, связываться с Чиппевой.