Все они проявили такую же безупречную вежливость, и Доминику пришлось очень постараться, чтобы сохранить невозмутимый вид. Уж капер-то прекрасно знал, какие сплетни, какое бурное негодование поднимутся здесь, как только он выйдет из зала. Делакруа кланялся, потягивал шампанское и дружелюбно беседовал с гостями, пока не заметил даму в пурпурном тюрбане, поглощавшую конфеты из серебряной вазы филигранной работы.
— Прошу простить меня, — извинился он, — я должен засвидетельствовать почтение своей тетушке.
Это брошенное как бы невзначай напоминание о том, что он — Делакруа и, значит, имеет такое же право быть принятым в салонах высшего общества, как и любой другой представитель своего рода, несколько успокоило Элен и смутило тех, кто только и ждал, когда Доминик уйдет, чтобы дать волю возмущению. Однако капер напомнил всем, что никому не позволено игнорировать Делакруа.
— Тетя Луиза, как приятно вас видеть! — Доминик поклонился почтенной матроне.
— Какого черта ты тут делаешь, негодяй? — Ничуть не заботясь о политесе, матрона подняла к глазам лорнет и внимательно оглядела племянника.
— Я знаком с Николасом Сен-Дени, тетушка, и он был настолько любезен, что пригласил меня.
— Чушь! — Луиза отмела подобное объяснение со всем презрением, какого оно заслуживало. — Какие у тебя могут быть дела с Латуром?
— В настоящий момент никаких других, кроме тех, что есть у меня с большинством присутствующих здесь людей, — невозмутимо ответил Доминик.
— В настоящий момент? — Пожилая дама пристально посмотрела на него. — Значит, на будущее ты снова замыслил нечто зловредное?
— Как вы могли такое подумать! — с мягким упреком возразил Доминик. — У меня никогда и в мыслях нет ничего плохого, мадам. Я всегда руководствуюсь только практической необходимостью.
— А-а, — тетушка понимающе кивнула и хихикнула:
— Тебе, стало быть, что-то нужно от Латура. Тогда желаю удачи, племянничек. Он такой же жук, как и ты. Из вас выйдет прекрасная пара. — Луиза Делакруа взяла из вазы еще одну конфету и махнула рукой, давая понять, что разговор окончен.
Доминик еще раз поклонился ей на прощание и снова обратил свое внимание на присутствующих.
Виктор Латур стоял на террасе и, с трудом сдерживая раздражение, старался гостеприимно болтать с окружавшими его дамами. Этот человек не был создан для светских салонов, гораздо вольготнее он чувствовал себя в клубе среди закадычных друзей, или в седле, объезжая свои необъятные плантации сахарного тростника, или занимаясь делами на собственных верфях у озера Борн.
"По виду состояние у него сегодня более чем холерическое, — подумал Доминик, хладнокровно изучая Виктора. — Видимо, случилось нечто, что донельзя разозлило этого скорого на расправу типа. Ну да, конечно! Эта настырная мадемуазель Женевьева, проявившая неуместный интерес к продаже рабов». Доминик снова окинул взглядом гостей. Миниатюрной девушки с тигриными глазами нигде не видно. Делакруа был уверен, что ее присутствие не осталось бы незамеченным любым, кто видел ее хоть раз.
А вот мадемуазель Элиза Латур блистала во всей своей красе. Разумеется, если бы ему легко удалось достичь понимания с ее отцом, не было бы никакой необходимости прибегать к помощи этой мадемуазель. Но такое казалось маловероятным, а Доминик привык играть наверняка.
Он направился в зал для танцев и, к своему удовольствию, увидел, как Элиза тут же сказала что-то своему партнеру. Дон Лоренцо, оставив невесту, пересек зал и направился в буфет на противоположной веранде.
— Добрый вечер, мадемуазель Латур. Прелестный бал, не правда ли?
— Мне приятно, что вы нашли возможность принять в нем участие, месье. — Элиза одарила его сиянием своих восхитительных глаз. |