Джулиан сердито посмотрел на дряхлого дворецкого – с годами он становился все менее почтительным. Каждый год на Рождество Джулиан предлагал старику щедрое денежное содержание и прелестный домик в усадьбе Кеттеринг-Холл, в Нортхемптоншире. И каждый год старый рабочий конь отказывался, полный решимости служить до тех пор, пока не испустит последний вздох.

– Ты собираешься впускать меня? – проворчал Джулиан. Тинли отступил в сторону, громко вздохнув, когда Джулиан миновал его.

Раздраженный и уставший, Джулиан вздрогнул, услышав топот. Взвизгнув, его младшая сестра Софи слетела вниз по мраморной лестнице.

– Ты вернулся! – закричала она и бросилась к нему. Джулиан поймал ее за талию, сумев сохранить равновесие за секунду до того, как они оба едва не упали. – Я так соскучилась по тебе, Джулиан! Тетя Вайолет сказала, что тебя не будет еще две недели или даже больше... О Боже! – пискнула она и осторожно отстранилась, наморщив носик. – О Боже! – повторила она и отступила еще на несколько шагов.

Нетерпеливо вздохнув, Джулиан бросил перчатки стоявшему рядом лакею.

– Путешествие было довольно тяжелым, – проворчал он. – Тинли, я бы очень хотел принять ванну. Распорядись, пожалуйста.

– Сию минуту, – ответил старик и зашаркал прочь настолько быстро, насколько позволяли его старые ноги. Джулиан сердито посмотрел ему вслед. К счастью, Рози, владелица оранжерей на Парклейн, не была настолько шокирована. Хотя, конечно, это легко объяснить, он ведь один из самых лучших ее клиентов. А вот два джентльмена, заехавшие купить цветов, не сдержали возмущения. Один демонстративно вытащил носовой платок и прижал к носу. Да и черт с ними! Все дело в том, что, предложив этому исчадию ада единственную найденную им в Ньюхейвене наемную карету, он рассчитывал отправиться в Лондон вместе с ней. Но не тут-то было! Это не устроило леди Клодию. Она не захотела взять у него деньги, зато воспользовалась каретой, оставив его на дожде без малейшего шанса добраться до дома. Ему еще чертовски повезло, когда он нашел человека, продавшего ему какую-то старую клячу вместо того, чтобы отправить ее на живодерню.

– Мне столько нужно рассказать тебе! – возбужденно воскликнула Софи, и Джулиан заставил себя улыбнуться. Стоя в полумраке прихожей, она казалась вполне милой. Из всех его сестер Софи была наименее красива. У нее не было потрясающих глаз, как у Юджинии и Энн, или копны густых черных волос, которой природа наградила Валери. Волосы Софи были какого-то мышиного цвета, карие глаза невелики и широко посажены. Для самого Джулиана это не имело никакого значения, потому что он видел ее внутреннюю красоту, – но это имело значение для света, и успех Софи на ярмарке невест был очень невелик. К сожалению, это обстоятельство начало сказываться на ее уверенности в себе. И по этой причине Джулиан более всего презирал высший свет.

– Правда? – переспросил он и жестом пригласил ее присоединиться к нему, когда направился к лестнице.

– Леди Фарнхолл пригласила тетю Вайолет и меня на чай в прошлый вторник, пока лорд Фарнхолл был в Эдинбурге или где-то там еще. И я совсем не хотела ехать, очень болела голова, но тетя Вайолет уговорила меня, и я так счастлива, что поехала.

– Правда? И кого ты там встретила? – рассеянно спросил он, поднявшись на второй этаж и направляясь к парадным апартаментам. Софи быстро перечислила всех гостей, потом описала, как каждый был одет. К этому моменту они уже перешагнули порог его покоев. Кивнув Бартоломью, своему личному камердинеру, Джулиан снял запыленный шейный платок и бросил в протянутую руку слуги. Чистюля тут же скривился и, брезгливо сжав платок двумя пальцами, отстранил его как можно дальше от себя, пока Софи тараторила о шелке или чем-то подобном, в котором мисс Кэндис Милбрук явилась на чай.