|
Оставьте эту честь всяким чижикам литературным… Предположим, что ваш бред имеет основания и убивала женщина. Хотите сказать, что несчастная жена сразу нашла квартиру любовницы и не попалась на глаза швейцару? Ни до убийства, ни после?
— Могла заранее выведать… — А муж ее, соблазнитель, увидел тело и так тихо вышел из квартиры, что даже дверь прикрыл? — Может быть… — Нет, не может. Вы мало видали людей, что попадали в такой переплет. Он бы так просто не ушел. Уж поверьте, следов бы оставил малоприятных. Кстати, верните снимок, что из дела утянули… Коля послушно расстался с картонкой. — И чтобы в последний раз такое было, — сказал Лебедев. — Что в дело попало, там и пропало. Ладно… Главный вопрос: почему ваша убийца использовала хлороформ? — Может, сестра милосердия… — У сестры милосердия знаний, как убить надежно и легко, больше, чем у вас. — У мужа украла… — А у него откуда? — Доктор… Врач… Хирург… — Допустим. Как она заставила жертву принять хлороформ? — Ну, смешала с чем-то, с вином… — Саблина не пила, в желудке нет следов. На вкус хлороформ чудовищная гадость. Но дело не в этом: его заставили вдыхать. Каким образом? — Связала и не давала дышать, то есть хлороформом в нос тыкала… — Как это представляете? Нет никаких следов веревок или наручников. Жертва принимала яд совершенно спокойно. И что тогда получается? — Тогда… Тогда я не знаю, что и подумать, — обреченно сказал Коля. — Вот именно! — Лебедев многозначительно поднял палец, хотел добавить: «И я не знаю», но постеснялся. В кабинете повисла тишина. В этот миг криминалист и юный чиновник, не сговариваясь, подумали об одном и том же… — Вот если бы с нами Родион Георгиевич… — проговорился Николя. Саданув кулаком по столу, отчего лабораторные склянки весело подпрыгнули, Лебедев рявкнул: — Хватит сопли распускать! Или беретесь завтра за ум, или мы расписываемся в собственном бессилии. Ваш выбор, Гривцов! — Сделаю все, что смогу… — Слыхали пустые обещания, да. Этого мало. Надо найти хоть какую-то зацепку. А для этого землю носом рыть. Зубами вцепиться. Кровавые страсти — забыть. Только факты и ничего, кроме фактов. Мы же договорились, кто у нас ищет, а кто думает. — Все понял: не думать, искать, зубами грызть… — Коля невольно клацнул, как голодный волчонок. — Вот и хорошо, на сегодня служба окончена. И никаких «к вечеру преступник будет пойман». Впереди долгая и кропотливая работа… — Слушаюсь… — Марш домой! Подхватив фуражку, гений сыска вылетел быстрее мысли из пещеры ужасов. Ну или как там, в дешевых романчиках, описывают. Открыв новую жестянку, Лебедев в задумчивости покатал языком мятный леденец. Над мальчишкой легко было одержать верх. Но что делать с собственными мыслями? Аполлон Григорьевич и под пыткой не признался бы, что ему куда хуже Гривцова. Привыкнув в своем деле не знать поражений, он вдруг понял, что не знает, как связывать разрозненные факты и делать выводы буквально из пустоты. Словно задали математическую задачку, в которой были одни неизвестные. А ответ подсмотреть не дают. И хотя с точными науками у криминалиста был полный порядок, но эта задачка манила в такие темные дали, где заблудиться и пропасть ничего не стоило. Неприятное предчувствие, что его ожидает одно только фиаско, все отчетливее напоминало о себе. |
