Никс тряхнула головой, пытаясь прогнать эти воспоминания, отрицая то, о чем уже начинала подозревать. Однако все было тщетно.

Неудержимым потоком нахлынули другие образы. Иногда это Никс сама смотрела на мир вокруг; иногда она словно видела себя со стороны.

…Она ползет сквозь камыши…

…Пытается пососать пальчик на ноге…

…Едкий запах серы режет ей нос…

…Горячий язык облизывает ее всю…

…Ее подхватывают и уносят ввысь, в лицо ей дует ветер…

По мере того как образы мелькали все быстрее и быстрее, они почему то становились все более туманными.

…Молоко, которое она сосет, по прежнему вкусное и жирное; оно наполняет ей живот, делает ее сильнее, укрепляет ее сон, но также погружает в темноту окружающий мир…

…Теплый язык вытирает ей глаза, уже не так нежно, усиленно, с беспокойством…

…Пронзительные крики и свист, постоянно заполняющие ее голову, весь мир, проникающие в ее естество, теперь звучат печально, тоскливо, словно мир вокруг оплакивает ее…

…Затем она снова в воздухе, ее куда то несут в полумраке…

…Ее маленькие ушки слышат внизу рев огромного животного, пробирающегося по болоту, вместе с шелестом тростника…

…Ее нежно опускают рядом с животным; ее новое ложе влажное, наполненное ароматом цветов…

…К этому времени она уже почти ничего не видит…

…Над ней склоняется тень, большие глаза смотрят на нее, заросшая щетиной щека прижимается к ее личику; язык в последний раз облизывает ее, ноздри раздуваются, обнюхивая ее, запечатлевая в памяти…

…Затем прощальный взмах огромных крыльев – и она остается одна…

…Она хнычет, давая выход своему горю, и откуда то сверху ей откликается жалобный стон, который становится все слабее и слабее…

…Она видит, как серповидная тень заслоняет свет луны и исчезает…

Наконец окружающий мир полностью вернулся. Никс снова лежала в своей кровати. Крохотные глазки по прежнему горели сверху, но теперь уже тускло, не вызывая страха. Девушка хотела отстраниться от увиденного – от забытых воспоминаний, оживленных стоном, – но не могла. Она понимала, что это правда. И все же воспоминаний было слишком много, и они переворачивали вверх ногами все то, что Никс знала о себе.

Прежде чем она хотя бы попыталась осуществить эту невыполнимую задачу, пронзительные крики под балками перекрытий усилились. И снова девушка обнаружила, что смотрит на себя сверху. Она поняла, что видит мир глазами существа, прячущегося под потолком. Затем на этот образ наложился другой, дрожащий, словно отражение на водной глади.

Никс снова была голым младенцем, прильнувшим к соску, уютно устроившимся в густой шерсти, укутанным крылом огромного существа, защищающего ее. Она перевела взгляд на другой сосок, который сосала темная фигура, голая, покрытая пухом. Ее тонкие крылья были неуклюже сложены сбоку. Крошечные когти крепко вцепились в косматую шерсть, а маленькие красные глазки смотрели на Никс. Этот другой малыш всегда был рядом, укрытый под теми же крыльями.

Дрожащий образ наконец погас. В келье снова наступила тишина.

Никс сделала несколько судорожных вдохов и выдохов, оглушенная тем, что узнала. Ее взгляд сосредоточился на балках перекрытий, на паре красных глаз. Теперь она знала, кто прячется под потолком.

Словно в подтверждение ее догадки, темная фигура размерами не больше зимнего гуся, показала себя. Расправив крылья, она одним взмахом достигла узкого окошка. Девушка проследила взглядом, как молодая летучая мышь Мирра вылетела в окно и скрылась из вида.

Никс затаила дыхание, стараясь разобраться в том, как ей отнестись к этому вторжению.

Летучие мыши, беспощадные хищники, были сущим бичом этих суровых земель.