— Что мысль о новом возвращении Флер — полный абсурд!

— О, эти? — слабо хихикнул я. — Разумеется, передал.

— И что он сказал?

— Что все готово, что его ничто не может остановить и что, очевидно, из астрономических часов у вас в голове недавно выскочили несколько пружин…

— Блум — выживший из ума идиот! Но рад слышать, что вы быстро передали ему мое сообщение, потому что теперь я точно знаю, кто ваш клиент.

— А разве я вчера не сказал? — неопределенно взглянул я на него. — Могли бы и спросить.

Лицо режиссера покрылось легкой паутиной мелких пятен. Олтмен поджал губы и уткнулся в стакан, словно кроме наслаждения вкусом мартини, его больше ничто не интересовало. Бичевание оказалось игрой, в которую может играть каждый, и я решил, что пришло время попрактиковаться и мне.

— Сочувствую вам, — сказал я вежливо. — В том смысле, что вот вы, владелец прав на фильм об истории жизни Флер, и все такое. Временами, должно быть, тяжко сидеть и думать: а вдруг умрешь раньше.

— Закройте свой грязный рот, не то я… — Усилие, с каким ему удалось восстановить контроль над собой, было очевидно. — Вот чего вы хотите? — прошептал он. — Вот почему Блум вас нанял? Запугиванием вырвать у меня права на биографию! — Пятна на его коже расплывались все более и быстро приобретали темно-красный цвет. — Не выйдет! Так и передайте ему. — Голос Олтмена становился громче и все более скрипучим. — Этот детский заговор, чтобы обманом отобрать у меня мое по праву, обречен на провал. Обречен, понятно? — Полуприкрытые глаза загорелись фанатичным огнем. — Когда придет время этого фильма, его буду снимать я, Тео Олтмен, понятно? Это будет произведение чистого искусства, классика, мерило успеха всех будущих поколений кинематографистов! А не какая-то дрянная коммерческая поделка — единственное, на что способен Джордж Блум. — Фанатичный блеск в его глазах внезапно сменился хитрым прищуром. — Все ясно. Война нервов, да? Идиотский заговор, начавшийся со звонка Арлен о несчастье с Флер, затем его полное отрицание вчера вечером, ненастоящая сиделка, не допускающая меня к Флер, внезапное появление профессионального чистильщика — человека, который делает все в угоду хозяевам киностудий… Сначала будете меня мучить, пока я не дойду до полного отчаяния. Затем триумфально представите совершенно здоровую Флер и распустите слух об этом по всему миру кино. Наконец-то Бичеватель получил по заслугам! Таков ваш замысел? Если не свести его с ума, то, по крайней мере, хоть сделать посмешищем на студиях.

Цвет лица Тео теперь стал ярко-фиолетовым, и, вместо надсадного крика от переполнявших его чувств, он едва выговаривал слова.

— Не выйдет! Никогда не сработает, потому что даже объединенные мозги изобретателей этого жалкого заговора никогда не сравнятся с интеллектом Тео Олтмена! — Он взглянул мне в лицо, и внезапно веки его поползли вверх, а глазные яблоки, казалось, вот-вот выскочат из орбит от необъятности его ненависти. — Что скажете, Холман?!

— У вас слюна на галстуке, — вежливо заметил я.

В горле режиссера заклокотало, и он запустил бокалом в открытый камин. Зазвенело разбитое стекло, вскрикнула Арлен. Олтмен повернулся и, громко топая, вышел из комнаты.

— В гараже есть дополнительный выключатель ворот, — тонким голосом заметила блондинка. — Когда Тео спустится, наверняка вспомнит.

— Понимаю твой вчерашний испуг, — сказал я ей.

Неожиданно Арлен вздрогнула.

— Вчера не сравнить с сегодня.