Да к тому же тогда я был женат. Семейная жизнь не принесла мне счастья, но тогда я вряд ли вполне отдавал себе в этом отчет. Жена вместе с двумя моими сыновьями жила в заложенном доме на Лонг-Айленде, и я начинал понимать, что когда-нибудь наши отношения могут прекратиться совсем. Впрочем, я был тогда уверен, что смогу работать в полиции до тех самых пор, пока не подойдет время почетной отставки. В те дни я пил, не переставая, однако еще не осознавал, что это может перечеркнуть всю мою карьеру; алкогольный туман постоянно окутывал мой мозг, и в его призрачном свете становилось гораздо легче закрывать глаза на то, чего мне видеть не хотелось.

Ну так вот. О супружестве у нас с Элейн и речи не заходило, и для нас не составило труда организовать наши отношения к обоюдной выгоде и удовольствию. Однако сомневаюсь, что они смогли бы длиться столь долго, если бы не было безотчетной симпатии и привязанности друг к другу.

Она стала «кузиной Фрэнсис», чтобы звонить мне на службу, не привлекая излишних подозрений. Этим псевдонимом она пользовалась нечасто — особой нужды в нем не было. Мне самому чаще приходилось звонить ей, и тогда у меня не было необходимости скрывать, кто я такой. Она мне звонила только в двух случаях — либо когда требовалось срочно отменить назначенное свидание, либо когда ей грозила какая-нибудь опасность.

Один из таких случаев пришел мне на ум во время разговора; именно на эту историю я намекал, когда сказал «о ссоре с клиентом». Клиентом этим был грузный поверенный, офис которого находился в переулке Мэйден, а дом — в Ривердэйле. Он был постоянным клиентом Элейн, появлялся два-три раза в месяц, ничем не обременяя ее жизнь, пока в один прекрасный день именно в ее постели с ним произошло то, что судмедэксперты позднее назвали обширным инфарктом. Для проститутки страшнее ситуации и придумать нельзя, и большинство из них и понятия не имеет, что делать в подобных случаях. Элейн сразу же позвонила мне в полицейский участок, а когда ей ответили, что я нахожусь на дежурстве, попросила передать мне, чтобы я срочно связался со своей кузиной Фрэнсис по важному семейному вопросу.

Сразу меня разыскать не смогли, но примерно через полчаса я сам позвонил в участок, и мне передали сообщение Элейн. После разговора с ней я нашел офицера, которому можно было доверять, и мы вдвоем отправились к ней на квартиру. С помощью Элейн мы натянули на безжизненное тело его костюм-тройку, повязали галстук, надели туфли и застегнули манжеты. Подхватив под руки, мы выволокли труп поверенного к грузовому лифту; внизу нас поджидал один из привратников, подогнавший машину. Ему мы сказали, что это наш приятель, который перебрал лишнего и теперь лыка не вяжет. Сомневаюсь, что он поверил, но парень хорошо знал, что мы работаем в полиции, да к тому же еще не успел забыть чаевые, которые получил от мисс Марделл на Рождество: так что если и возникли какие-то подозрения, он предпочел промолчать.

У меня был полицейский «плимут» — «седан» без опознавательных знаков. Подогнав его к служебному выходу, мы вдвоем затолкали покойника внутрь. Было уже пять часов, учреждения закрылись, и когда мы въехали в район Уолл-стрит, народ спешил по домам. Остановившись у входа в тенистую аллею на Голд-стрит, кварталах в трех от офиса поверенного, мы выволокли тело из машины и оставили его на аллее.

В его ежедневнике имелась запись: «Э.