Маринка стояла за ограждающей автодром решеткой, жадно следила за горе-гонщиками, а во время особо жалких виражей не могла сдержать усмешки. Один раз и просто в голос рассмеялась.

И, конечно, нарвалась. Время катания в очередной раз истекло, машинки встали, и пацаны – вместо того, чтоб взять билеты по новой, – дружной кодлой двинули к ней.

Сердце трепыхнулось: парней – четверо, она – одна. А защиты никакой – не мамашек же с малышами просить, чтоб помогли... Но взгляд постаралась изобразить самый независимый. Лучше по шее получить, чем жалобным голоском молить о пощаде.

– Эй, ты! – окликнул ее самый рослый парень. – А ну, подойди!

Кажется, все четверо ждали, что девчонка бросится наутек. Однако Марина, наоборот, сделала несколько бесстрашных шагов им навстречу. Прищурилась. Выплюнула сквозь зубы:

– Че надо?

– Еще и шипит! Гадючка! – усмехнулся пацан.

Его приятели верноподданнически заржали.

– Лучше гадючкой быть, чем ужом, – буркнула в ответ Марина.

– Чего-чего? – не понял парень.

«Дурак ты, – мелькнуло у нее. – Не спрашивать надо, а в рожу бить».

И почти совсем бесстрашно вслух произнесла:

– Да я говорю, ты на себя посмотри. Знаешь, ты кто? Вроде тоже змея, но недоделанная.

«Если ошиблась насчет него – щаз в морду даст. Сразу».

Но повезло: похоже, на благородного нарвалась. Потому что драться парень не стал, а наоборот, расплылся в улыбке и беззаботно спросил:

– А почему недоделанная?

– Да потому что уж больно хреново водишь, – отрезала она. – Тебе не на автодром надо, а в похоронный автобус!

Сказала и на всякий случай руку к голове подняла. Чтоб, если противник вмажет, хоть на лице синяков не было.

А главарь лишь беззлобно ругнулся:

– Щаз договоришься, сопля!

Но даже не замахнулся. А один из его спутников хохотнул:

– Насчет похоронного – это она в точку!

И компания вновь дружно заржала – теперь уже, к Маринкиной радости, над своим главарем.

– Вы тупычи, – весело откликнулся главный. – Похоронники, чтоб вам знать, быстрей любого таксиста носятся. Платят-то по часам! Дядь Миша один раз так гнал, что у него аж покойник из гроба вывалился.

И неожиданно протянул Маринке руку:

– Я – Матвей.

– А я – Марина. – Она вложила в рукопожатие все свои накопленные под южным солнцем силенки.

И заметила: они с Матвеем – будто из одного колхоза. Одеты одинаково, штаны у обоих от старости аж светятся, шлепки грошовые, мэйд ин фабрика «Богатырь», и руки все в царапинах, а под ногтями – устойчивый черный траур.

– Чего сама-то не катаешься? – кивнул в сторону автодрома Матвей.

– Денег нет, – пожала плечами Марина.

– А аскать слабо́? – усмехнулся он.

– Чего?

– У людей попросить.

И он писклявым голоском затянул:

– Простите, пожалуйста, вы мне не поможете? Мамка сегодня на сутках, а я ключи забыл... жрать хочется, аж живот подводит...

– И чего – дают? – заинтересовалась Марина.

– Да почти все! – заверил новый знакомый. – Особенно, если парня просишь, когда он с девчонкой. Жлобом-то показаться западло!

– Прикольно, – оценила Маринка.