Маша читать любила. После переезда ей начало казаться, что она сделала шаг к жизни, в которой книги больше не кажутся чем-то странным, но оказалось, здесь ее принимают за человека, который даже букв не знает.

В тот вечер к ней подошел симпатичный парень и спросил, что у нее случилось. Маша пожаловалась на жизнь, и молодой человек предложил ей поработать пару месяцев продавцом в его магазине косметики возле этой же станции метро. Девушка с радостью согласилась. По дороге на работу она каждый день, проходя мимо развала, всякий раз «случайно» роняла со стола пару книжек.

Теперь Маша сидела в небольшом ларьке с надписью «Косметика» и торговала моющими средствами, шампунями и дешевой, ядовито-пахнущей декоративной косметикой неведомых китайских фирм. Из чего все это сделано, девушка предпочитала не задумываться. Лаки, блески для губ и тональные кремы всегда пахли растворителем.

Постепенно Маша стала узнавать постоянных покупателей. Проводя целые дни на небольшой площади возле метро, она волей-неволей наблюдала за жизнью. На углу вечно стоял парень в толстовке, который то и дело заговаривал с прохожими, а потом клал им в карман пакетик с чем-то. Напротив магазина в любое время года сидело несколько местных безработных алкоголиков. Утром это были один-два человека, а ближе к вечеру подтягивалось до десяти выпивох. Возле вестибюля переминались с ноги на ногу парни и девушки с листовками, которые частенько забегали в магазин погреться. Поначалу Веричева пускала их, но потом стала отгонять, так как они мешали настоящим покупателям и норовили что-нибудь украсть.

– Идите отсюда, если ничего не покупаете, – верещала девушка, увидев знакомое лицо.

Уже в Москве девушка часто стала созваниваться с мамой и делиться с ней новостями. Постепенно у Маши очерчивался круг знакомых, но редко с кем из этих новых приятелей можно было пообщаться о чем-то, кроме чистящих средств или цен на косметику. Покупателями в основном были усталые женщины, которые брали отбеливатель и стиральный порошок, а если хватало на сдачу, еще и какой-нибудь лак. С ними двадцатилетней девушке поговорить было не о чем. Из молодых людей у нее в знакомых был только хозяин палатки, тридцатилетний амбициозный парень, которого она видела дважды в день, и местные безработные, бродяги и алкоголики, готовые рассыпаться в тысяче комплиментов, лишь бы им сделали скидку на одеколон.

– Так почему ты до сих пор не познакомилась поближе с владельцем? Будешь не продавщицей, а хозяйкой! Уже по-другому себя почувствуешь, – интересовалась мать сначала в шутку, а затем и всерьез.

В конце концов девушка сдалась и, следуя родительскому совету, стала кокетничать с владельцем лавки. Парень долго не понимал намеков, но, когда сообразил, тут же пригласил на свидание.

Отныне мать начала уговаривать дочь поскорее забеременеть – верный способ выйти за москвича и устроиться в жизни. Маша и на этот раз послушалась, но все вышло вовсе не так, как планировалось. Девушка хотела сразу рассказать парню о беременности, но родительница убедила ее подождать, чтобы у того не было шансов отвертеться. Мужчина может и аборт потребовать сделать, а Маша, конечно, не будет брать грех на душу и останется одна с ребенком.

Утром того злополучного дня квартирная хозяйка сообщила, что к ней на днях приезжает сын и поэтому комнату нужно освободить. На переезд старуха дала два дня, но, чтобы снять комнату, нужно было оставить залог, а у девушки не было денег даже на то, чтобы внести арендную плату за месяц. Тянуть дальше было невозможно. Настала пора рассказать о беременности и признаться в том, что ей нужна помощь. Это всегда давалось Маше сложнее всего. Человек должен сам увидеть, что тебе требуется помощь, и предложить ее. Просить об этом было невыносимо. Да и вообще, никогда такие просьбы ничем хорошим не заканчивались. Если в детстве она жаловалась матери на свои проблемы или говорила, что кто-то над ней посмеялся, женщина всегда весьма аргументированно объясняла девочке, что та сама в этой ситуации виновата.