– Дадим, дадим. И еще привлекать будем. На обоюдовыгодных началах. Будешь в городе ведущим переводчиком по «звездам».

– Мозес, ты коммунист? – неожиданно спросил Джон, натягивая пальто.

– Конечно, – подтвердил Моисей Миронович. – А что?

– Я всегда говорил, что коммунисты – хорошие люди.

– Ну-у… – замялся директор. – Я бы не был так категоричен. Но в основном, да… Если это коммунисты, а не просто члены партии.

– Так бывает?

– Сплошь и рядом, к сожалению.

– Давайте гитару захватим, – предложил Юлий, беря кофр Пола с акустикой.

– Мы что, будем играть? – скривился Пол.

– Да нет… Но привести в гости «Битлз» и без гитары… Даже если своя есть, она не под левшу будет.

– Бери, – махнул рукой Пол. – Но таскать сам будешь.

– Без гитары в гости еще можно, а вот без этого – никак, – сказал Мучник, протягивая Юлию бутылку кубинского рома. – Засунь туда же, в футляр.

Они прошли по длинным пустым коридорам, гулким лестницам, вышли через большие двери на темную площадь и тут же услышали ребячий гомон. Из динамика-колокола задорно пел про ледяной потолок и дверь скрипучую Эдуард Хиль, а прямо перед ними мигала разноцветными лампочками большая елка. Возле нее возвышалась гигантская горка в виде головы Деда Мороза, изо рта которого, по бороде, с веселым смехом и визгом скатывались на дощечках дети и взрослые.

Юлий, Алексей и Женя тут же забрались на горку и с гиканьем понеслись вниз, отталкиваясь для скорости руками. Ринго, которому Юлий в здоровую руку сунул кофр, с завистью наблюдал за ними.

– Может, я тоже, осторожненько, – начал он упрашивать друзей заискивающим тоном. – Не падает же бомба в одну воронку.

– Не вздумай даже, – отрезал Джон. – Ты через неделю должен сесть за барабаны. Юджин, при всем уважении, и не в обиду ему, не может с нами всю дорогу гастролировать, ты – часть «Битлз», а не он.

Тут стоящая рядом полная мама наклонилась и что-то шепнула своей дочери. Маленькая, укутанная, как колобок, девочка обернулась к Ринго и протянула ему свою дощечку.

– Дядя, на, прокатись один разок, – сказала она, нахмурив бровки.

Ринго прослезился, поставив перед девочкой гитару Пола, сказал: «change»*, галантно выхватил из ее рук дощечку, ринулся к горке и вскоре, гордо подняв над головой загипсованную руку, промчался мимо «битлов». Те не выдержали и тоже кинулись к ледяным ступенькам. [* Обмен (англ.).]

С Пола слетела меховая шапка, по ней проехался Джордж, затормозил руками, пытаясь ее схватить, сзади в него со всего размаху врезался Джон, крича «Па-аберегись!». Раскрасневшиеся и счастливые они вернулись к Моисею Мироновичу, который с умилением смотрел на них, как курица-мать на расшалившихся цыплят.

– Ну, прямо, «Хелп» какой-то, – ухмыльнулся Джордж, который съехал с горки на животе.

Полина посмотрела на часы.

– Да-да, Полина Витальевна, – кивнул директор, – нам пора, я знаю.

Стали прощаться. Это оказалось не таким быстрым делом. Сперва Пол, Джон и Джордж по очереди обнимали девушку и делали это несколько дольше, чем требовали приличия. Но когда после Джорджа ее по второму кругу стал обнимать Пол, Ринго возмутился:

– Эй-эй, хватит уже! – и повлек Полину за руку вслед за Моисеем Мироновичем.