– Разберемся, – пообещал Джон и отвернулся, чтобы Джордж не заметил слезу, которую он не смог сдержать. Он и сам не мог понять, что заставляет его плакать – тоска, радость, или домашняя настойка фантаста…

Передача закончилась.

– Интересные дела заворачиваются, – заметила Валентина Александровна, выключая телевизор. – Так, глядишь, мы и до лучших времен доживем.

– Не доживем, а создадим, – поправил ее муж. – Мы сами построим эти лучшие времена. Ты посмотри, что делают с миром вот эти ребята, – указал он на «битлов». – Они меняют его. И он станет таким, каким должен быть.

– Каким? – заинтересовался Джон. – Таким, как СССР?

– Да не приведи господи, – даже перекрестился атеист Колупаев. – И не таким, как США или Англия. А таким, как Мир Полудня у Стругацких. И я вам объясню, что это такое, дам нужные книги, познакомлю с людьми. Вы действительно не случайно у меня оказались.

Его перебила Ольга, которая куда-то выходила и потеряла нить разговора:

– Кстати, не одного моего папу заметил правитель его страны. Вы ведь вроде какие-то ордена из рук своей королевы получали?

– Орден Британской империи, – с гордостью отозвался Пол. – И автоматически стали баронетами.

– Я свой обратно вернул, – сообщил Джон с ухмылкой.

– Достойный поступок, – похвалил Виктор Дмитриевич. – А вот у меня квартиру вернуть духу не хватило.

– А вы? – спросила Ольга у Пола.

– Еще чего, – отозвался тот, доставая из кофра гитару. – Награда заслуженная, и я свой орден никому не отдам. Потому что я пишу отличные песни. Лучшие в мире. Вот так-то. – И он принялся вполголоса напевать «Little Lamb/ Dragonfly»*, одну из самых лиричных своих вещей, способных растопить сердце любой женщины. [* «Ягненок/ Стрекоза» (англ.) - песня Пола Маккартни из альбома «Red Rose Speedway».] По его, во всяком случае, мнению.

Джон только покачал головой и обратился к Колупаеву:

– Виктор, Джулиан сказал, что вы не только писатель, но ученый и философ. Вот Джордж у нас тоже философствует в свободное от музыки время. И нас к этому склоняет.

– Как ученый я, пожалуй, эмереттист, – сообщил Колупаев Харрисону.

Тот кивнул и отозвался:

– Эмереттизм мне тоже близок. Я верю в мультиверсум, в теорию струн. Допускаю, что с атомом водорода учеными был достигнут физический эквивалент «Кошки Шредингера».

– С атомом гелия, – поправил Колупаев.

Джон поворачивал голову то к одному, то к другому собеседникам.

– Да, пусть, – согласился Джордж. – Но я-то не ученый. Вы основываетесь на логике, квантовой теории, ищите порталы. А я уверен, что параллельные миры доступны при помощи иррациональных методов. Например, по Кастанеде – при помощи сдвига «точки сборки» в области наибольшей частоты самофиксации.

Теперь кивнул Колупаев:

– То есть во время медитации. Что ж, я также принимаю эту теорию.

– Эй, алё, – не выдержал Джон. – Я, конечно, дико извиняюсь, но я тоже здесь как бы присутствую. И хотел бы поучаствовать в диспуте. Что это за кошка, объясните мне, пожалуйста. И заодно, что за «теория струн»? Это ведь не про гитару, я чувствую?

Джордж и Колупаев засмеялись.

8

– Насчет кота, – начал Виктор Дмитриевич, – тут дело гакое. В квантовой механике есть такой термин «суперпозиция», го есть необычное, сверхобычное положение.