Корнеев впал в отчаяние. Вот уже два года каждый вечер он проводит испытания «зеркала» – на мышах, на кошках, на собаках и на людях, изыскивая все новых и новых волонтеров, но ничегошеньки сверхъестественного с ними со всеми не происходит.

Если бы не «дрожжи первой ночи», Вилен решил бы, что «зеркала» – пустышка, фикция, и прекратил бы попытки. Но откуда-то они появились, эти десятки вонючих килограммов! Значит, имела место какая-то флюктуация времени!

– Параллельно, – заканчивал свой рассказ Виктор Дмитриевич, – Вилен подводит теоретическую базу под существование иных миров, и тут он преуспел значительно больше, нежели на практике. Собственно, все, что я вам по этой теме рассказал, – дилетантские выжимки из его работ. Еще один только раз повезло Вилену. Когда в кресле подопытного оказался некто Коновалов Сергей Александрович тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения. Сел и тут же потерял сознание. А когда, спустя полчаса, очнулся, рассказал, что ему сорок три года, он живет в городе Снежинске, работает в телеателье и имеет двоих детей. Возраст Коновалова совпадал с реальным, но он был бездетным и нигде не работал уже восемь лет.

Вилен Корнеев был готов поздравить себя с победой, если бы не одна подробность: Сергей Александрович Коновалов потерял работу и до времени стал пенсионером в связи с болезнью. Все эти восемь лет он регулярно проходил стационарное лечение в психиатрической больнице «Сосновый бор» с диагнозом диссоциативное расстройство идентичности. Так что победа была пирровой.

– Но если нет внятного экспериментального подтверждения, то теория ничего не стоит, – покачал головой Джордж.

– Но дрожжи-то были, – возразил Виктор Дмитриевич. – Институт пропах насквозь.

– Дрожжи – не люди, – философски заметил Джордж.

– Не может быть! – засмеялся Колупаев.

Джордж, не поняв шутки, озадаченно на него посмотрел.

– Виктор, – словно очнувшись, прервал его Джон. – Ты можешь нас свозить к этому своему другу? Как волонтеров.

Колупаев нахмурился.

– У нас что сегодня? Суббота? – Он виновато развел руками. – Очень сожалею, Джон. Сегодня дежурит Саввыч, то есть Владимир Саввович Сухотин, а у нас ним… Не то чтобы вражда, но… Затаил он на нас обиду, в общем. Считает, что его из партии и из университета из-за нас выгнали. И докторскую его завалили.

– Папа, не из-за нас, а из-за меня! – покраснев, возразила Ольга.

– В общем, долго рассказывать, неприятная история, – махнул рукой Виктор Дмитриевич. – Вы уж извините. Хотя… Есть вариант. Я позвоню Вилену, усажу вас в такси, а он встретит вас у входа в институт.

– Atlishna! – блеснул Джон русским словом. – Джордж, ты как?

– А долго ехать? – поинтересовался осторожный Харрисон.

– Если таксист честный попадется, минут пятнадцать.

– А мне все это как-то неинтересно, – улыбнулся Пол своей фирменной улыбкой. – Я бы остался тут, если вы не против, Виктор. Не возражаете, Ольга?

– Пол, я не возражаю, – потупилась она, – ноя как раз собиралась сказать, что иду спать. С вами ужасно интересно, и такое бывает раз в жизни, но мне завтра с утра в университет.

– Зато я с удовольствием посижу с вами еще хоть час, хоть два, – заверил Виктор Дмитриевич. – Да хоть всю ночь. Наливка еще имеется, кроме того, у меня, между прочим, есть мандолина, и если мы сыграем что-нибудь дуэтом, я буду хвастаться этим всю жизнь.

– Папа отлично играет, – заверила Ольга и поднялась. – Спокойной ночи. Я надеюсь, мы еще увидимся.