Ее младшая дочь Элеонор, родившаяся год тому назад, была зачата уже в заточении. Королева-узница благодарила небеса, что дети не отняты у нее.

Она никогда не отличалась особой привязанностью к детям, и, вероятно, поэтому ему в голову не приходило лишить ее и этого утешения. Джон считал, что она так же равнодушна к ним, как и он сам.

Юный Генрих, которому исполнилось восемь лет, должен был занять трон после отца, если к тому времени французы не завладеют страной, а судя по слухам, что доходили до нее, им это уже почти удалось. «Что же дальше?» – спрашивала она себя. Кто мог дать ответ? Вполне возможно, что среди завоевателей найдется кто-то – может быть, сам дофин Людовик, – кто не устоит перед чарами королевы.

Ей остается только ждать момента, когда все пойдет прахом. Учитывая, что именно Джон вверг ее в такое плачевное состояние, она подумывала, что все-таки лучше ей было бы выйти замуж за Хьюго де Лузиньяна. Ее обручили с ним, когда ей было всего двенадцать лет, но она уже была вполне зрелой, чтобы влюбиться в него по уши и возжелать телом и душой отдаться этому красивейшему из мужчин. Вот только он, хотя и явно желал того же, что и она, держался от нее на расстоянии, считая, что она слишком молода, и предавался романтическим мечтам о том, как они будут заниматься любовью после свадьбы. Милый Хьюго! Во время диких оргий, которые они с Джоном устраивали в спальне, она часто вспоминала о нем и сравнивала этого нежного и безупречного рыцаря с необузданным своим супругом. Ей доставляло удовольствие представлять, как бы разъярился Джон, если б вдруг обрел способность читать ее мысли.

Но именно Джон сделал ее королевой, что расценивалось как редкостная удача, выпавшая на долю дочери не очень-то знатного графа Ангулемского, хотя она была единственной наследницей отцовских владений. Впрочем, Джон взял ее в жены не из-за наследства, а движимый одной только похотью.

И он продолжал стремиться обладать ею, несмотря даже на то, что развлекался на стороне с бессчетным количеством женщин, которые рожали ему детей, а она, в свою очередь, заводила любовников. Правда, за эти авантюры ей приходилось жестоко расплачиваться. До сих пор Изабелла содрогалась при воспоминании о кошмаре, когда, проснувшись на рассвете, увидела перед собой труп любовника. Но все это лишь добавляло остроты их любовным поединкам.

Изабелла наблюдала, как тает в руках мужа огромное наследство, как власть уплывает от него, как издеваются над ним и унижают его бароны, заставившие Джона подписать Великую хартию вольностей, а теперь обвиняющие его в бездеятельности, глупости, жестокости и чуть ли не во всех смертных грехах. Он заимел врагов везде и повсюду.

И вот теперь еще объявились французы. Они выдвинули требование передать корону Англии Людовику – сыну Филиппа Французского, женатого на Бланш, которая приходилась Джону племянницей. При таком вздорном короле, как Джон, враги без труда находили повод для его свержения с престола.

Уильям Маршал, граф Пембрук, один из немногих, оставшихся верными Джону людей, был достаточно умен, чтобы не понять, на ком лежит вина за все происходящее. Но он всегда стоял за короля, за соблюдение закона и порядка. Он честно и с пользой служил отцу Джона – Генриху Второму и сохранил ему верность даже после того, как все сыновья пошли войной на отца. Граф Пембрук сражался лицом к лицу против Ричарда, но когда Ричард Львиное Сердце взошел на трон, то имел мудрость сделать Пембрука первым своим советником. Даже Джон сознавал необходимость прислушиваться к мнению Уильяма Маршала. Если б он только внял его советам, то не попал бы в западню, куда его завело собственное неразумие. Теперь же французы вторглись в страну, Джон отступал, и даже старший сын Маршала перешел на сторону врагов.