В пользу этого говорят случаи замерзания пролива зимой. По свидетельству Геродота, в V в. до н. э. пролив покрывался льдом, благодаря чему скифы, жившие в Тавриде, имели возможность ездить по льду на повозках до земли синдов. В 1792 г. на Таманском полуострове была найдена мраморная плита (так называемый «Тмутараканский камень»), на котором было выбито: «В лето 6576 [1068] индикта 6 Глеб князь мерил море по льду от Тмутараканя до Корчева 14000 сажен». По свидетельству турецкого автора Эвлия Челеби, побывавшего в Крыму и на Тамани в 1666–1667 гг., переправа из Тамани на Керченский полуостров по льду осуществлялась не только пешком, но также верхом на лошадях и даже на санях.

Однако большинство историков, к которым присоединяемся и мы, указывая на редкость фактов замерзания Керченского пролива, прокладывали дальнейший путь монголо-татар вдоль северного побережья Азовского моря и через Перекопский перешеек в Крым.

Между тем приход зимы означал приостановку военных действий. Причиной этого было то, что монголо-татары не брали с собой фуража для лошадей, а их необходимо было кормить. Весной и летом обходились травой, которой предостаточно в степи. С появлением устойчивого снежного покрова это грозило бескормицей и падежом лошадей. Выход из данной ситуации был найден еще кочевниками, жившими в Северном Причерноморье за полторы тысячи лет до описываемых событий. Зародившийся в скифо-сарматскую эпоху переход к кочевничеству вовлек в хозяйственный оборот огромные незаселенные и ранее не использовавшиеся степные пространства. Пастухи весной угоняли табуны на дальние пастбища, перекочевывая вместе со скотом, и лишь осенью возвращались обратно, в Крым и прилегающую часть Тавриды, где снег хотя и выпадает ежегодно, но снежный покров образуется не всегда.

Следами этой формы хозяйствования являются так называемые «татарские шляхи» — широкие степные дороги, шедшие из Крыма к северной границе степи. В Днепро-Донском междуречье это — Муравский, Ногайский, Изюмский, Кальмиусский и другие шляхи. Самый известный из них, Муравский, проходил по водоразделам рек на протяжении полутора тысяч километров от Перекопского перешейка вплоть до среднего течения Оки — туда, где открытые степные и лесостепные пространства сменялись сплошными лесами.

На всем этом пути, тщательно обходя речные долины и глубокие балки, Муравский шлях пересекал лишь две водные преграды — реку Быструю Сосну у позднейших Ливен и Упу в районе современной Тулы. Тем самым он идеально подходил для перекочевок и активно использовался вплоть до XVIII в. Считается, что он получил свое название от слова «мурава» — молодая трава. На высоких участках степи снег весной сходил раньше, земля высыхала скорее и быстрее появлялась трава, необходимая лошадям.

Помимо шляхов, шедших от Перекопа на север к востоку от Днепра, известны аналогичные шляхи на территории Правобережной Украины: Черный, Кучманский, Волосский шляхи.

К сожалению, история «татарских шляхов» никогда не становилась предметом специального изучения. Исходя из их определения «татарские», выдвигалась версия, что они возникли уже после распада Золотой Орды в период образования отдельных ханств на юге Восточной Европы, когда к началу XVI в. относятся первые упоминания о нападениях татар с использованием шляхов. Другие связывают их происхождение с нашествием Батыя в XIII в.

Филологи возводят слово «шлях» к немецкому schlagen — «бить, ударять». Получается «набитый, утоптанный путь». Применительно к отдельным шляхам, в частности к Кальмиусскому, применялось слово «сакма», означавшее «след, оставленный в степи».