– И чего с ними со всеми стало? – поинтересовался Ржев. – Сбежали?

– Сбёгли, дворянин, сбёгли. Да только на тот свет. Отсюда иначе никто не уходил.

Я то вовсе паршами зарос, аки пес шелудивый. Поначалу как попал на галеру, думал богу душу отдам. Все тело ныло. А потом помаленьку обвык и руки стали словно железные. И вы ежели не помрете, то такими станете.

– Мы не собираемся здесь надолго задерживаться, брат Минка, – спокойно произнес Мятелев.

– Так все говаривали, кто в первый раз сел на эту скамью. Да укатали Сивок крутые горки галерные.

– Ну, мы тебе, раб божий, не Сивки, – возразил Ржев галерному рабу. – И если тебе дано слово шляхтича, что долго здесь не просидим, то так оно и есть. Тебе небось незнакомо что оно есть слово шляхетское? Оно не в одной цене с холопским словом ходит.

Минка обиделся и отвернулся от новых знакомых.

Федор тем временем наклонился к Ржеву и зашептал ему на ухо:

– Для чего обидел человека, дворянин?

– Странно мне видеть тебя здесь, Федор.

– Как и мне тебя, Василий. Небось, уже и похоронил меня. Так?

– Не думал застать тебя среди живых, то правда.

– А я к богу-то и не поспешаю, дворянин. Но как тебя такого красивого да умного на галеру занесло? Чай не место для дворянина.

– Судьба, Федор.

– Много я чего за последнее время про судьбу слышал, дворянин. Однако, бог не Тимошка, а видит немножко.

– Ты это про что, Федор? – не понял Мятелева Ржев.

– А про то, что бог шельму метит. А ты вот шельма и есть!

– Придержи язык, стрелец!

– А ты мне рта не затыкай. Скоро турецкий флот выйдет в море, и направиться к Казы-Кермену.

– Куда? – переспросил Мятелева Ржев. – К Казы-Кермену?

– К Казы-Кермену, – с уверенностью ответил Мятелев.

– Я иное слышал.

В этот момент на палубу гребцов вошел широкоплечий турок обнаженный по пояс с гибкой плетью в руке.

– Слушайте сюда, поганые ишаки! – громко произнес он. – Сейчас геллера выходит в море! И капудан-паша приказал показать все, на что мы способны! "Меч падишаха" должна первой прийти в обитель счастья Стамбул! Первой! И я именем Аллаха милостивого и милосердного, поклялся, выполнить его приказ! Так что всем кто будет плохо работать я сдеру шкуру с его поганой спины!

При словах Стамбул Мятелев с удивлением посмотрели на Ржева. Не ослышался ли он?

Нет. Турок ясно произнес слова обитель счастья Стамбул! Федор обернулся и внимательно посмотрел на турка с плетью:

– Почтенный эфенди! – закричал он, и все гребцы вздрогнули от подобной наглости нового раба. – Могу я попросить тебя подойти ко мне?

Турок вначале опешил, но затем подскочил к Мятелеву и дважды стеганул го плетью по плечам.

– Что такое?! – орал он. – Как ты посмел разинуть свой поганый рот?!

– Но это ошибка, эфенди. Тебе разве ничего не говорили о нас? Мы идем не в Стамбул, но в Казы-Кермен!

– А с каких это пор паршивая гяурская свинья решает куда идти кораблю светлого падишаха полумира? – турок брызгал слюной в лицо Федора. – Кто дал тебе право говорить со мной? Ты кто такой?

– Эфенди…

Турок более не стал слушать Федора и вместо этого принялся хлестать его плетью.

Удары сыпались как дождь и больно обжигали шею и руки. Плеть рвала кунтуш на спине и вгрызалась в кожу.