У всех на устах было имя Юрия Хмельницкого.

– Юрий гетман законный, – говорили казаки.

– Он сын Богдана и Богдан всегда хотел предавать булаву гетмана в своем роду! – голосил казак в рваном польском жупане и заплатанной шапке.

– Да рази Юрась Хмельниченко настоящий гетман? – возразил ему казак в жупане преяславкого полка.

– А Выговский? Он лучше? Поссорил нас с белым царем!

– Нахлебаемся горя от того, что с царем поссорились!

– Снова татары у нас лютуют и ляхи. Все от Выговского пошло!

Такие разговоры были везде. Единого мнения не было, и казаки часто пели со слов своих полковников и сотников.

Полковники киевский Иван Екимович, преяславский Тимофей Цецюра, черниговский Андрей Силин всюду кричали о том, что Богдан завещал предать булаву своему сыну, но Ивашка Выговский хитростью перехватил булаву у наследника и сам стал гетманом.

Их сторону принял авторитетный в Украине кошевой атаман Запорожского войска Иван Сирко. Он привел с собой на Раду тысячу крикливых запорожцев и они всюду, где могли затевали драки и скандалы.

В доме, где совещалась старшина, положение было не многим лучше, чем на улице.

Полковники были готовы скрестить сабли.

Выговский попытался призвать казаков к спокойствию:

– Панове, полковники. Что вы творите? Неужели не понимаете, что своими распрями вы губите отчизну? Простят ли вам люди ваше поведение?

– Пан гетман! А тебе простят люди татар? Сколь сел разорили твои союзники!

Посмотри, что делается на Украине? И все это твоя вина! – прокричал полковник Екимович.

– И во всем виноват только я? А ты не чувствуешь в том своей вины? – Выговский посмотрел Екимовичу прямо в глаза.

– Моей вины в том нет, гетман! И казаки то знают. Это ты утопил в крови Полтаву и казнил Пушкаря и Барабаша! Ты пролил братскую кровь и теперь говоришь об отчизне?

– Остерегись, полковник! – Гуляницкий схватился за саблю. – С кем говоришь! Перед тобой пан гетман!

– Самозваный гетман! Мы не признаем более Ивана Выговского гетманом – закричал Тимофей Цецюра. – Обманом получил булаву и за два года залил кровью Украину.

– А еще Богдана поминает! – поддержали Цецюру.

– Верно. Говорит, мол и тот татар звал. Но у него победы были. А где твои победы?

– Долой Выговского!

– Юрия Хмельницкого в гетманы!

– Хмельницкого!

– И казаки ждут того от нас на площади!

– Панове! – снова слово взял Выговский. – Панове! Али вам снова Черной Рады захотелось?! Хотите, чтобы чернь всем у вас управляла? Разве можно так стоить государство? Одумайтесь! Чернь и голота казацкая что они разумеют? Они способны лишь разрушать!

– То казаки! То наши братья!

– А гетман ляхам продался!

– Иуда!

Гетман понял, что здесь ему ничего не добиться и вышел из комнаты где они совещались. За ним последовали его сторонники. Он тайно покинул Гармановцы и отбыл в свою ставку. Там были его войска и с ними он собирался дать отпор мятежникам.

Он ждал, что скоро к нему подойдет Сом с татарами, и они одолеют предателей.

Тогда он уже никого не станет жалеть. Он сказал об этом Гуляницкому:

– У нас осталось все шесть тысяч казаков. Да четыре тысячи наемников. На их верность мы можем пока рассчитывать.

– Этого мало чтобы начинать войну, пан гетман. Против нас выступят каневский, киевский, перяславский, неженский полки. Он соединяться со слободскими казаками и войсками Трубецкого.