– Прощай, песик, – добродушно проворковала русалка, единым махом взлетая в седло. Одурманенная лошадь не шелохнулась, даже ощутив на своей спине чужака. Перекидыш послал ей вслед предупреждение: сама нечисть не в состоянии колдовать в пределах защитного пояса, а природные способности оборотня не смогут достигнуть ее на большом расстоянии, чтобы поддержать наложенное на животное волшебство.

– Не беспокойся, напарничек, – не вняла его предостерегающей картине русалка, – Обойдусь своими силами, да, вероятно, к тому времени я уже покончу с мятежниками.

Оборотень, если бы он был человеком, покачал бы головой при виде такой неосторожности и беспечности, но его партнерша в темном предательстве была далеко, чтобы почувствовать его тревогу. Перекидыш осторожно, крадучись вышел на открытое место, ткнув теплым сухим носом девушку в щеку. Та промычала что-то нечленораздельно и вновь погрузилась в черные струи забытья. Волк покорно кивнул мордой и начал готовиться к ритуалу перевоплощения. Крепкие мускулистые ноги зверя без усталости отмеряли милю за милей, насчет жертвы он не беспокоился: одурманенная магией нечисти, она не придет в себя без соответствующей дозы антимагии, а на это способен только владелец перекидыша. Без оборотня девушка беспомощна, как младенец, и не способна на побег.

Не без труда волк отыскал в самом сердце древнего леса нужную ему корягу. Дерево было сражено молнией в одну из тех страшных ночей, когда кажется, что порывы шального ветра сорвут покров даже с неба, обнажив простым смертным обитель богов. Ровный срез пенька призывающе блестел каплями смолы, янтарными слезами застывшей в лучах солнца. Мягкий желтый цвет отразился в ничего не выражающих зрачках оборотня, откинув золотистый отблеск на шерсть зверя. Животное на удивление легко совершило молниеносный прыжок с переворотом, в воздухе превратившись в красавца дракона. Он тяжко взмахнул огромными перепончатыми крыльями, отрываясь от грешной земли вопреки всем законам притяжения. Изящный силуэт невиданного доныне этих краях зверя блеснул жаром чешуи в потоках золота, льющихся сверху и, медленно набирая высоту, взмыл к небесам. Яростный свист распарываемого украшенными грозными шипами крыльев воздуха, приятной музыкой вливался в уши оборотня. Он совершил безумный вираж в светлом небе, почти невидимый в нем благодаря светлому брюху – единственному незащищенному месту в броне его чешуй, и невредимый ловко приземлился возле бесчувственной девушке. Затем, беспорядочно переступая лапами с заостренными когтями, запел. Вероятно, окрестные леса впервые оживил голос дракона. Перекидыш накладывал на жертву прочнейшее заклятие покорности, эту же песнь поют гарпии, подзывая к себе беспомощного животного, отзвуки песни хранятся и в глубине мудрых глаз змей, гипнотизирующих своих жертв. Девушка подняла голову, отяжеленную дурманом незнакомого волшебства и вслушалась в мелодию, разносимую ветром, окутывающую ее подобно похоронному савану. Если бы она не положила накануне столько сил, спасая друга, то смогла бы противостоять обманчивой магии драконов, но ослабленная, разнеженная сном, покорно протянула руки к похитителю. Мелодия зачаровывала ее, околдовывала мелодичными переливами нот, зовущими ее куда-то, требующими помощи. Дракон сложил около ног девушки свою голову, усыпанную крепкими треугольными шипами и взглянул ей в глаза. Он приказывал ей сдаться перед великим колдовством истинной магии, беспредельной в своем могуществе, не приемлющей полутонов и полуправд. Взор дракона – это весь мир, заключенный в прозрачную оболочку роговицы. Девушка покорилась его мощи, она сдалась на милость победителя, не подозревая, что как никогда ранее близко приблизилась к пропасти.

Оседлав дракона, она сжала своими тонкими ручонками его шею, прильнув к могучему телу властителя природы. Он неверно-тяжкими, как ее дыхание, взмахами золотых крыльев оторвался от земли и отправился на восток.