— Вперед! — выкрикнул Шарп. — Бегом!

И он повел свое маленькое войско к гребню горного хребта, где почва была разрыта пушечными ядрами противника, затем через гребень и вниз. Вниз — в дым, кровь и резню.

Глава 11

Распростертые тела лежали сверху на склоне. Некоторые были неподвижны, другие все еще медленно расставались с остатками жизни. Горца вырвало кровью, затем он упал в обморок поперек могилы, которая была настолько раскурочена бомбами и ядрами, что тазовые кости и запястья трупа валялись на земле. Французский мальчишка-барабанщик сидел около дороги, прижимая руками вываливающиеся кишки. Барабанные палочки все еще торчали за его портупеей. Он молча посмотрел на пробегавшего мимо Шарпа, затем начал плакать. Стрелок в зеленой куртке лежал мертвый после одной из самых первых атак. Французский штык застрял в его ребрах чуть выше раздутого, почерневшего живота, усеянного мухами. Бомба разорвалась возле тела, и осколки просвистели мимо головы Шарпа. Один из гвардейцев был ранен и упал, к нему нагнулись двое других. Харпер закричал на них, требуя оставить раненого в покое.

— Бегом, бегом! — крикнул он резко. — Не останавливаться! Пусть педераст сам позаботится о себе! Вперед!

На полпути к деревне дорога изогнулась резко направо. Шарп оставил дорогу, спрыгнув с невысокой ограды на лужайку, поросшую кустарником. Он видел бригаду Лупа невдалеке. Серая пехота врубилась в деревню с севера и теперь угрожала разрезать 88-й на две части. Нападение Лупа сначала остановило британскую контратаку, затем обратило ее вспять, и справа от Шарпа красные мундиры отступали из деревни, чтобы найти убежище позади остатков стены кладбища. Полчища французов давили от нижних улиц деревни, побуждаемые еще к одному последнему храброму усилию примером бригады Лупа.

Но у бригады Лупа теперь был собственный противник — маленький противник, но способный себя показать. Шарп провел Real Compania Irlandesa через кусты, через крошечную грядку выжженных бобов, перепрыгнул вниз через другую низкую загородку и тяжело побежал к флангу ближнего серого пехотного батальона.

— Убейте их! — кричал Шарп, — убейте их!

Это был жуткий, дикий и притом единственно возможный боевой клич для Real Compania Irlandesa, потому что они были в меньшинстве и если они не набросятся на противника со свирепостью голодных хищников, они будут отбиты и и сломлены. Успех борьбы зависел от их дикости.

— Убейте ублюдков! — кричал Шарп. Страх был силен в нем, делая его голос резким и отчаянным. В желудке была сплошная кислота от страха, но он давно узнал, что враг испытывает точно такой же страх и что уступить страху — значит потерпеть неудачу. Ключ к выживанию в этой борьбе в том, чтобы приблизиться к противнику, как можно быстрее пересечь открытое пространство, где мушкеты могут убить тебя, и таким образом привести своих людей к шеренгам противника, где борьба превратится в уличную драку.

И поэтому он продолжал выкрикивать свои отчаянные призывы даже тогда, когда втайне задавался вопросом, не подведет ли его самого храбрость, не заставит ли искать убежища позади одной из сломанных стен, но в то же самое время он старался оценить силы противника впереди. Прямо перед Шарпом был переулок, забитый противником, а слева — низкая ограда сада. Некоторые из людей Лупа перебрались через упавшую ограду в сад, но большинство проталкивалось через переулок в направлении главной битвы, бушующей в центре деревни. Шарп добрался до переулка. Французы оборачивались и кричали, предупреждая друг друга. Один выстрелил из мушкета, вход в переулок заволокло белым дымом, и тогда Шарп врезался в заднюю шеренгу серых и ударил своим палашом. Облегчение от соприкосновения было огромным, высвободив ужасную энергию, которую он направил в убийственно острое лезвие палаша.