– Они были то, что надо, – подтвердил Чиун. – В особенности Аменхотеп. Он всегда платил сполна и вовремя.

Даже в этом бессмысленном споре замечание прозвучало столь неуместно, что все шестеро замолчали и уставились на Чиуна.

– Да, – подтвердил тот. – Аменхотеп никогда не задерживал платежи. Да славится в веках его имя! И Людовика XIV – тоже.

– О чем это ты? – спросил один из американцев. – Видать, ты один из прихвостней продажного короля Адраса. Да здравствует Барака!

Чиун, однако, с ним не согласился.

– Нет, – сказал он, – предшественник Адраса всегда тянул с оплатой. Если бы не это, Адрас давно уже получил бы назад свой трон. Уж он то отвечал бы на письма. Да здравствует король Адрас!

– Долой! – закричал прыщавый.

Это разрешило колебания негров в пользу Чиуна.

– Да здравствует король Адрас! – закричали они.

Услыхав голоса, более громкие, чем их собственные, двести пятьдесят споривших делегатов подумали, что они что то упустили, и замолчали, прислушиваясь к возгласам. И чтобы не оказаться в стороне от нового важного движения, которое могло означать новую эру в мировой борьбе за мир, они подхватили:

– Да здравствует король Адрас! За здравствует король Адрас! Да здравствует…

Они изо всех сил старались перекричать друг друга, и скоро дворец «Победа Революции» огласился громкими возгласами, эхом разносившимися но всему зданию:

– Да здравствует король Адрас!!!

Взмахивая руками, Чиун дирижировал толпой, как оркестром.

Рассерженный этой сценой, Римо пошел прочь и столкнулся лицом к лицу с Джесси Дженкинс.

– Вы хотите вернуть нас назад, к монархии? А что дальше? Феодализм? – спросила она.

– Если Чиун остановится на этом, – сказал Римо, – считайте, что вам повезло. Как прошел ваш обед с Баракой?

– На сей раз сердцеед оказался не на высоте.

– Что вы говорите?

Она засмеялась, и ее груди заколыхались под легкой лиловой кофточкой.

– Должно быть, из за той вашей записки, которую я ему передала.

– Значит, он ее получил?

– Конечно, я сдержала свое слово. Когда он ее прочитал, то выскочил из зала, как ошпаренный, а через десять минут вернулся и выпроводил нас – еще до десерта.

– Это интересно, – сказал Римо.

Сообщение действительно заслуживало внимания. Если Барака унес письмо, чтобы показать его кому то, то это был, вероятно, Нуич. Значит, он живет в самой резиденции Бараки. Почему так? Наверное, ждет подходящего момента, чтобы нанести удар ему и Чиуну.

– Кто нибудь предлагал купить у вас ваше открытие? – спросила Джесси, желая поддержать разговор.

– Мне сделали кое какие предложения. Между прочим, как вы отнесетесь к моему предложению поужинать сегодня вместе?

– Когда бесчинства здесь будут закончены, нас строем отведут в казарму. Там нас покормят как гостей Лобинии, и мы отправимся спать. «Никаких отклонений от установленного режима!» – сказала Джесси, пародируя лающий акцент нацистских охранников.

– Так вы согласны улизнуть оттуда и поужинать со мной?

– Я бы с удовольствием, только это невозможно. – Заметив его удивленный взгляд, она добавила: – Я ничего не преувеличиваю: нам запрещается покидать территорию лагеря.

– Наверное, Чиун прав, когда ратует за монархию. Народная демократия, похоже, заключает в себе все, кроме демократии для народа, – сказал Римо.

– За все приходится платить, – мудро заметила Джесси.

– А если вам удастся выйти, вы поужинаете со мной?

– Разумеется.

– Будьте у главного входа на вашу территорию ровно в половине девятого.