Только одно-единственное дитя не откликнулось на Зов Дудочника. У Ашалинды Пендран была сломана нога, поэтому девочка не смогла пойти за всеми. Она росла одиноко в Городе Скорби и постоянно искала вход в королевство Дудочника. Эсгатар — один из Светлых, того самого народа, что некогда свободно бродил по Эрису — сжалился над ней и рассказал способ проникнуть под Хоббову гору. Оказавшись внутри, Ашалинда предстала перед наследным принцем Светлых, Морраганом, Принцем-Вороном. Умная и сообразительная девочка смогла разгадать три загадки принца. В награду он разрешил детям вернуться в мир смертных.

Однако вернувшись, дети начали томиться и чахнуть. Ими владела тоска по Светлому королевству — смертельная тоска, называемая ланготом. Волшебники Авлантии заявили, что от нее нет лекарства. Ашалинда в отчаянии воззвала к Эсгатару, моля снова пропустить детей в Фаэрию, на сей раз — вместе с семьями. Эсгатар согласился. Он сообщил также, что очень скоро Ворота между Фаэрией и землями смертных закроются навсегда.

В день Закрытия жители Хис Меллина покинули дома и поскакали в Светлое королевство. Но за миг до того, как ворота захлопнулись, Ашалинда узнала, что на самом деле исцеление от лангота есть. Она решила вернуться в Эрис. Из-за произошедшей в последнюю минуту ссоры между принцем Морраганом и его братом Ангаваром оба члена королевской семьи Светлых были отрезаны от Фаэрии — и при каждом была его свита. Они оказались в бессрочном изгнании, в мире смертных. Однако Ашалинда уже успела проскользнуть в проход, называемый Воротами Поцелуя Забвения — а назывались они так из-за заклятия, накладываемого на каждого, прошедшего через эти ворота.

И когда девушка вышла из них, оказалось, что в Эрисе прошло уже целое тысячелетие. После многих испытаний она наконец снова вернулась к Призрачным Башням — на заколдованный склон кальдеры, где утратила золотые волосы, голос и память: ее настигло заклятие Ворот Поцелуя Забвения.

1

КАЗАТДАУР

Темные мачты

Дождь. Дождь без начала и без конца. Быстрый перестук незримых пальцев, что нетерпеливо выводят бесконечную дробь. Над отверстием рудной шахты слышался лишь шум дождя да хриплое дыхание девушки — немой, оборванной, изнуренной. Потеряв память, не имея ни малейшего понятия, ни кто она, ни как попала сюда, бедняжка ползла, вслепую нащупывая путь во мгле подземелья, пока не наткнулась на отверстие и не вывалилась под стрелы дождя. Недели страданий от лангота, многодневный голод во время блужданий по лесной глуши, отсутствие аппетита к пище Эриса после благоуханных яств Фаэрии истощили ее, и теперь девушка из последних сил гнала себя вперед по вырубленным в тверди скал тоннелям, вырывалась из цепких лап хищных кустарников. Иногда девушка ненадолго забывалась тяжелым сном, а быть может — теряла сознание.

Одна радость: в такие минуты даже лангот забывался.

Девушка медленно ползла по грязи и мокрым камням заброшенных рудников, не замечая ни окружающего ее величия, ни препятствий, что вырастали на пути. Добравшись до верхнего уровня, она поднялась на трясущиеся ноги и пошла дальше — казалось, занемевшее, коченеющее тело движется каким-то инстинктом, уже не зависящим от разума.

Собачонка пропала. После обвала девушка долго лежала в подземелье, время от времени слизывая капли сочащейся сквозь толщу скал воды. Ее сочли мертвой, похороненной заживо. Охоту прервали — ведь охотники не ведали, кто она такая, считали ее какой-нибудь глупой шпионкой, неудачливой искательницей приключений или воровкой, жестоко поплатившейся за свою опрометчивость. Камнепад должен был убить ее — и все же девушка выжила: благодаря ли загадочному дару леди Нимриэль, собственным ли внутренним силам или чему-то еще — неведомо.