|
Но задержал взгляд ненадолго, хмыкнул и хлопнул по плечу: — Уже убедился. Храбр. Ладно, сабли на татарахмерить станем. Здесь же кубками померимся. — Да! Любо князю Сакульскому! — обрадовались гости. — Любо боярину Ивану Юрьевичу! Государю нашему любо!!! — К столу прошу, бояре. Попотчуйтесь, чем бог послал. — Дьяк с явным облегчением перевел дух, дворня уже шастала по залу, вынося кружки и кувшны, убирая братчину и блюда, что стояли рядом. Для новых гостей были принесены капуста, огурцы, грибы, копченые окуни. Правда, вместо своего, самоварного пива в кувшинах на столах было выставлено вино. Пусть самое простое, рейнское — но все же куда дороже простой хмельной браги. Хотя, с другой стороны, пиво для братчины — вещь святая. А вино — это просто вино. — За здоровье собирателя нашего, славного боярина Ивана Кошкина! — поднял полную кружку старший Басманов. — За здоровье государя нашего, Иоанна Васильевича! — ответил встречным тостом Иван Юрьевич. — Ох, узнает о сем государь, быть всем поротым, — тихо констатировал оказавшийся за столом неподалеку Гришка Скуратов. — С какой стати? — не понял Андрей. — Не любит царь пьяных, ох, не любит, — с тоской глянул в кружку Малюта. — Требует, чтобы при дворе его все трезвыми были. И на пирах даже ни капли не употребляет. — Государь мудр, — согласно кивнул князь и опрокинул в себя кружку кислого вина. — И он совершенно прав. — Коли так, почему пьешь, Андрей Васильевич? — весело поинтересовался Андрей Данилович Басманов. — Отчего в трезвости не пребываешь? — Да я бы запросто, — невольно зевнул Андрей. — Но плоть слаба. Не всем же столь твердыми духом пребывать, как Иоанн. — Княже, а правду сказывают, что ты колдовством балуешься? — полушепотом поинтересовался Малюта. — Колдовство, колдовство, — опять зевнул Андрей, борясь с напирающим на разум хмелем. — Почему сразу колдовство? Просто знание древнее. Мудрость предков наших. — Чародеев темных… — перекрестился кто-то из молодых бояр. — Волхвов древних, что богов своих за землю русскую молили, — поправил его Андрей. — Не боишься в волховании признаться, Андрей Васильевич? — уже не так весело спросил боярин Басманов. — А чего мне бояться? Царь за меня на это в обиде не будет. Я ведь не против него колдую, а для защиты его от напастей. И пару раз в этом преуспел, от покушения и чародейства спасал. Бог христианский тоже не обижается. Я службы посещаю исправно, серебро на храмы даю, к исповеди подхожу, в грехах каюсь. Иисус милостив, он простит. Чего мне беспокоиться? Ни на земле, ни на небе я никого не предаю, не обманываю. — Тебе, сказывают, все грядущее ведомо? — это уже проявил любопытство Федор Басманов. — А и ведомо, что с того? — тяжело ответил Андрей. — Его ведь поправить можно, коли прознал. Гибель Иоанна юного я увидел? Исправил. Свою увидел? Исправил. Как же его проклятущее проведать, коли оно все исправляется да исправляется… Князь Сакульский почувствовал, что голова сталауж вовсе неимоверно тяжелой, выставил локти и оперся подбородком на них. Глаза моментально закрылись помимо его воли. — А в мое будущее заглянуть можешь? А государя? А князя нашего? — Могу, — тихо признал Андрей. |
