– А вы слышали, что лекарь-то наш женился?

– Не может быть! неужто на предводительской француженке?

– Верно изволили угадать. Шестого числа у Петра Петровича в Воронове и свадьба была.

– Ну, едва ли, однако ж, наш эскулап в расчете останется!

– Чего в расчете! Сразу так и разыграл пословицу: по усам текло, в рот не попало!

– Что вы!

– Такая тут у нас вышла история! такая история! Надо вам сказать, что еще за неделю перед тем встречает меня Петр Петрович в городе и говорит: "Приезжай шестого числа в Вороново, я Машу замуж выдаю!" Ну, я, знаете, изумился, потому ничего этакого не видно было…

– Помилуйте! как же не видно было! Да она с эскулапом-то, говорят, уж давненько!..

– Говорят-то говорят, а кто видел?.. Конечно, может быть, она и приголубливала его, но чтобы дойти до серьезного – ни-ни! Не такая это женщина, чтоб стала из-за пустого каприза верным положением рисковать. Ну-с, так слушайте. Приезжаю я перед вечером, а они уж и в церковь совсем готовы. Да, надо вам, впрочем, сказать, что Петр Петрович перед этим в нашу веру ее окрестил, чтобы после, знаете, разговоров не было… Ну-с, в церковь… из церкви… шабаш, значит! В десять часов ужин. Весела она, обольстительна – как никогда! Кружева, блонды, атлас, брильянты; ну, думаю, кого-то ты, голубушка, будешь своими парюрами в нашем городишке прельщать? Хорошо. Не успели мы отужинать, а у них уж и экипажи готовы: молодые – к себе в город, Петр Петрович – в Москву. И представьте, среди тостов вдруг встает наш эскулап и провозглашает: "Господа! до сих пор шли тосты, так сказать, официальные; теперь я предлагаю мой личный, задушевный тост: здоровье отъезжающего!" Это Петра Петровича-то!

– Отъезжающего! ха-ха!

– Признаться, я тогда же подумал: "Не прогадай, mon cher![79 - дорогой мой! (франц.)] как бы не пришлось тебе пить за здоровье приезжающего…" ну, да это так, к слову… Часов этак в одиннадцать ушли молодые переодеться на дорогу, и Петр Петрович за ними следом. Через полчаса возвращается эскулап: щегольская жакетка, сумка через плечо… Понимаете, весь костюм для него Петр Петрович в Москве заказывал… Только сидим мы еще полчаса – ни Марьи Павловны, ни Петра Петровича! Ну, думаю, житейское дело: прощаются! Однако проходит и еще время: эскулап мой начинает уж на часы поглядывать (Петр Петрович ему великолепный хронометр подарил!). Стало уж и мне его жалко; я, знаете, спроста и говорю лакею: «Голубчик! попросил бы ты Петра Петровича к нам!» – «Да они, говорит, уж с час времени с Марьей Павловной в Москву уехали».

– Вот так случай!

– Ну, мы все, кто тут был, – поскорее за шапки. А уж он как до города добрался – этого не умею сказать!

– Однако ж!.. история!!

– И представьте, только тем и попользовался, что хронометр да две пары платья получил!

– А не дурак ведь!

– Какой же дурак! Какие в нынешнем году, во время рекрутского набора, симфонии разыгрывал – гениальнейший человек-с! А тут вот слепота нашла.

– Да, знаете, не мудрено и опростоволоситься-то. Ведь если б он с купцом дело имел, а то ведь Петр Петрович… ведь благороднейший человек-с!

– Так-то так… слова нет; Петр Петрович…

– Если он ему обещал… положим, десять или пятнадцать тысяч… ну, каким же образом он этакому человеку веры не даст? Вот так история!! Ну, а скажите, вы после этого видели эскулапа-то?

– Как же; встретились.