|
Они боятся грома, боятся домовых, боятся светопреставления. Et plus ils sont betes, plus ils sont souples.[182 - И чем они глупее, тем податливее (франц.)] Следовательно, самая лучшая внутренняя политика относительно печенегов – это раз навсегда сказать себе: чем меньше им давать, тем больше они будут упорствовать в удовольствии. Я либерал, но мой взгляд на печенегов до такой степени ясен, что сам князь Иван Семеныч, конечно, позавидовал бы ему, если бы он мог понять, в чем состоит настоящий, разумный либерализм. Печенег смирен, покуда ему ничего не дали. Как только ему попало что-нибудь на зубы – он делается ненасытен, et puis – c'est fini! L'histoire des peuples est la pour attester la verite de ce que j'avance![183 - а потом – конец! Истинность моих слов доказывается историей народов (франц.)]
– Так ли это, однако ж? Вот у меня был знакомый, который тоже так думал: "Попробую, мол, я не кормить свою лошадь: может быть, она и привыкнет!" И точно, дней шесть не кормил и только что, знаешь, успел сказать: "Ну, слава богу! кажется, привыкла!" – ан лошадь-то возьми да и издохни!
– Гм… да… ты все смеешься, Гамбетта! А знаешь ли ты, что эта смешливость очень и очень тебе вредит! Tu ne parviendras jamais[184 - Тебе ни за что не преуспеть (франц.)] – и я первый об этом жалею, parce que tu as quelquefois des idees.[185 - ибо тебя иногда осеняют идеи (франц.)] Даже наши либералы и те выражаются о тебе: «Се n'est pas un homme serieux!»[186 - Несерьезный человек! (франц.)] Разумеется, я заступаюсь за тебя, сколько могу. Я всем и всегда говорю: «В государстве, господа, и в особенности в государстве обширном, и Гамбетта имеет право на существование!» – но ведь против установившегося общего мнения и мое заступничество бессильно!
Сделавши этот выговор, Тебеньков так дружески мило подал мне руку, что я сам сознал все неприличие моего поведения и дал себе слово никогда не рассказывать анекдотов, когда идет речь о выеденном яйце.
– Затем возвратимся вновь к так называемому женскому вопросу и постараемся, прийти к заключению. Я утверждал, что вопрос этот давным-давно разрешен, и берусь подтвердить эту мысль примерами. Оглянись кругом: la princesse de P., la baronne de К.,[187 - княгиня П., баронесса К. (франц.)] наконец, Катерина Михайловна, наша добрейшая Катерина Михайловна, – разве не разрешили они этого вопроса совершенно определенно и к полному своему удовольствию? Что они не посещают Медико-хирургической академии – mais c'est simplement parce qu'elles s'en moquent bien… de l'academie![188 - так это просто потому, что им наплевать на нее… на академию (франц.)] А если бы захотели, то и в академию бы ездили, и никто бы не имел ничего сказать против этого! А почему никто ничего не сказал бы? потому просто, что всякий понял бы, что это один из тех jolis caprices de femme,[189 - милых женских капризов (франц.)] которым уже по тому одному нельзя противоречить, что се que femme veut, Dieu le veut.[190 - чего хочет женщина, то угодно богу (франц.)]
– Но коли так, то почему же не удовлетворить желанию этих demoiselles, которых ты слышал вчера?
– Да именно потому, что в первом случае c'est un de ces jolis caprices que toute femmt a le droit d'avoir.[191 - это один из тех милых капризов, на которые имеет право каждая женщина (франц.)] Женщина, и в особенности хорошенькая, имеет право быть капризною – это ее привилегия. Если она может вдруг пожелать парюру в двадцать тысяч, то почему же вдруг не пожелать ей посетить медицинскую академию? И вот она желает, но желает так мило, что достоинство женщины нимало не терпит от этого. Напротив, тут-то именно, в этом оригинальном желании, и выступает та женственность, которую мы, мужчины, так ценим. |
