– Сидеть спокойно.

– Я никогда в жизни не отличалась усидчивостью. Об этом мне часто говорила моя сестра.

– Ах да, ваша сестра, – произнес Рейвен, так пристально глядя на нее, что она покраснела. – Хорошо, я сяду.

Элейн выдвинула стул, опять села и сложила руки на коленях.

– Образец женского послушания. Этому вы научились у вашей сестры?

– Да, – сказала она, поджав губы.

– Не хотелось бы думать, что большую часть жизни вы оставались такой кроткой и застенчивой.

– Однако вам трудно угодить!

Он снова испугал ее своей внезапной улыбкой:

– Почему же, я лишь хочу, чтобы вам было удобно. Так вы намного интереснее.

Он вернулся к свиткам, а она какое-то время сидела, барабаня пальцами по коленям, снова и снова открывая глаза, когда они пытались закрыться. Элейн понимала, что должна чем-нибудь заняться или сейчас заснет.

– Можно я открою ящик, чтобы немного развлечься?

– А знаете, вы ничуть не изменились, – сказал Рейвен.

– Что вы имеете в виду? – насторожилась Элейн.

– Вы всегда были такой. Живой. Любопытной.

– Что вы обо мне знаете?

– Я читал ваши карты. Позвольте мне открыть ящик, Пандора... в целях безопасности.

Если он и произнес какие-то заклинания или совершил ритуальный обряд, то Элейн не заметила этого. Он лишь придвинул к себе ящик, достал из-за пояса тонкий нож и с ловкостью опытного вора взломал богато украшенный запор. Крышка так внезапно откинулась, что Элейн подпрыгнула.

– Никаких демонов. Там несколько интересных вещиц. – Он подтолкнул ящик вес сторону. – Можете их взять, если они вам понравятся.

Элейн осторожно заглянула внутрь. Никакая пыль не могла скрыть блеска золотых брошей и пряжек. Камни ярко сверкали при свете лампы, зажигая крошечные радуги в черной глубине ящика.

– Боже мой! – выдохнула она и достала булавку с рубинами, мерцавшими красным огнем. – Вы не можете отдать это мне!

– Уверен, они вам пойдут, – сказал Рейвен, не глядя на нее. – Если это заставит вас хоть четверть часа посидеть спокойно, я буду в восторге.

Он разрезал на свертке веревку, аккуратно снял ткань. Под ней был плоский треснувший камень с вырезанным на его темной грубой поверхности причудливым орнаментом. Сначала могло показаться, что это незаконченная работа, словно резчик не успел отполировать свой узор. Но, приглядевшись, Элейн различила буквы на неизвестном языке, покрытые трещинами, с отколотыми краями.

– Черная дощечка, – пробормотал Рейвен.

Она тоже с любопытством смотрела на нее, удивляясь, что могло вызвать его интерес. Тем не менее он не обращал никакого внимания на целую кучу драгоценных камней и почти любовно гладил кончиками пальцев черную пластину. Бессонная ночь не оставила на лице Рейвена ни малейшего следа усталости. Он прервал свое занятие лишь для того, чтобы взять графин и наполнить два серебряных кубка.

Пока он пристально изучал дощечку, Элейн сделала большой глоток из предложенного ей кубка, пытаясь взбодриться. Она вертела в пальцах сверкающую рубиновую булавку, и у нее возникало смутное ощущение, будто она до этого что-то видела или сказала что-то. Хотя не помнила, когда и что.

Элейн явно проигрывала битву со сном, глаза упорно закрывались, поэтому она выпила еще терпкого вина. «Не всегда происходит то, чего ожидаешь», – говорила леди Меланта, пока в голове у нее кружились парящие соколы и жабы, обрывки мыслей о побеге и ужасном путешествии. Он знал, кто она такая. Он враг, он может отправить ее за выкуп в Монтеверде, к Франко Пьетро. Но он же обещал учить ее.