— Значит, рыцарь, ты собираешься бросить меня здесь?

Тихий шепот заставил его вздрогнуть, и он едва не оступился, когда вновь огляделся в поисках девушки.

— У меня свидание, — ответил он тоже шепотом. Тяжелый вздох всколыхнул листья плюща слева от него. Приглядевшись, Пейтон наконец различил у самой стены фигурку, почти полностью скрытую листвой и густой тенью.

— Что ж, рыцарь, вперед, — произнесла она. — Я подожду тебя здесь. А ты пока вкуси сладостных плодов своей победы. Может, болотная лихорадка и минует меня.

— Нисколько не сомневаюсь.

— Конечно, — продолжала она, пропустив его слова мимо ушей, — мой раздирающий грудь кашель заглушит страстные стоны вашей крамольной любви, чтобы сохранить вашу тайну. Что ж, всегда рада служить вашей милости. А не желаешь ли ты, рыцарь, чтобы, если вдруг появится муж твоей дамы, я бросилась на него, слабая и дрожащая, дабы дать тебе время спокойно скрыться?

— Теперь понимаю, почему твой муж хотел тебя утопить, — буркнул Пейтон.

— О нет, никогда не догадаешься о причине.

— О Пейтон, возлюбленный мой. Я тебя заждалась! — подала голос леди Фрейзер.

— Скольких трудов стоило мне добиться свидания! — Пейтон взглянул на окно, в которое, как он уже понял, ему не суждено сегодня ночью залезть.

— Сомневаюсь, хотя твоя дама и строит из себя недотрогу, — заметила девушка. — Иди же. А я притулюсь здесь у стены, хотя проку от тебя никакого не будет, когда ты наконец выползешь из ее спальни. Дама, говорят, ненасытна.

Пейтон удивился. Оказывается, всем известно о ее неверности мужу. А вот «ненасытная» звучит заманчиво, подумал он, вздыхая. Пейтон надеялся, что леди Фрейзер не оскорбится, если он покинет ее сегодня, так и не насладившись ее прелестями.

— С кем ты там разговариваешь, храброе сердце? — спросила леди Фрейзер.

— Это всего лишь мой паж, дорогая моя, — ответил Пейтон. — Боюсь, мне придется немедленно уйти.

— Уйти? — рассердилась леди Фрейзер. — Вот еще! Пусть мальчишка скажет, что не нашел тебя.

— К несчастью, юнец не умеет врать и тайное может стать явным. А этого, я думаю, ты не хотела бы.

— О нет. Может, попозже вернешься?

— Мое сердце разрывается на части, но — увы, моя голубка! Не смогу. Чтобы уладить дело, которым мне предстоит заняться, потребуются часы, а может, и дни.

— Понятно.

И она с грохотом захлопнула окно. Пейтон поморщился. Затем повернулся к маленькой женщине:

— Пошли — тебе надо высушиться и согреться. Но пожалуйста, держись в тени, пока мы не скроемся из виду.

Пейтону было не по себе. Женщина шла рядом с ним, однако он не видел ее, не слышал ни единого звука. Привидение, что ли, подумал Пейтон, хотя не очень-то верил в нечистую силу.

Когда они вышли на узкую улочку, которая вела прямо к его дому, Пейтон приостановился, выбрав место, где свет пробивался сквозь ставни, и сказал:

— Теперь можешь выходить.

Женщина шагнула вперед. Она была бледна и дрожала от холода. Пейтон снял плащ и, укутывая в него женщину, почувствовал облегчение: она была реальна, до нее можно было дотронуться. Приобняв ее за плечи, он торопливо повлек ее к дому. Девушка подобрала полы плаща, слишком длинного для нее: видимо, боялась наступить на полу и упасть. Это его немного развеселило. Незнакомка едва доходила ему до плеча.

Войдя в дом, Пейтон не обратил никакого внимания на изумление, отразившееся на изуродованном шрамами лице его слуги, Йена Сильного. Состояние и внешний вид гостьи, которую он привел, в ком угодно могли возбудить любопытство. Но слугу еще больше поразило то, что Пейтон привел в дом женщину: еще ни одна представительница слабого пола не переступала порога ни одного из его жилищ.